Существует Большой Норильск, или единое муниципальное образование Норильск: в него, кроме собственно Норильска, входят города Кайеркан, Талнах и поселок Снежногорск (поселок с полутора тысячами жителей при Усть-Хантайской ГЭС, созданный в 1963 г.; не путать с «закрытым» городом Снежногорском в Мурманской области). Между Норильском и Талнахом есть еще десятитысячный «жилой массив» Оганер, несостоявшийся город-спутник Норильска (официально — пока часть Норильска в десяти километрах к северу от основного города). Норильские километры до Снежногорска «только самолетом и можно долететь» (либо по Енисею).

На запад от Норильска — Дудинка, порт, ежегодно смываемый ледоходом (краны поднимают повыше от берега), и центр Таймырского автономного округа. «Да там всего несколько домов», — свысока отзываются о Дудинке норильчане; реально — 27 тыс. жителей. На полпути к Дудинке аэропорт Алыкель с поселком. Из Тюменской области тянется к Норильску газопровод. Вот и вся Норильская ойкумена, Норильский промышленный район.

Наводнение 1999 г. в Дудинке

Тем не менее Норильск не чувствует себя каким-то островом. В Норильске есть вокзал — от него идет тупиковая ветка на Дудинку. До Дудинки некогда ходили электрички, сейчас остались только грузовые поезда⁴. В сталинские годы сюда должна была подойти знаменитая «дорога смерти», которую заключенные тянули из Салехарда; она обрывается на левом берегу Енисея в поселке Ермаково, 100 км не доходя до Игарки. Так вот, корреспондент местного телевидения поспрашивал на вокзале: «Когда будет поезд из Салехарда?». Как ни в чем не бывало, простые норильчане рекомендовали спросить в кассе. А в Красноярск рекомендовали лететь самолетом: чего-де в поезде-то трястись? Так что проблем с транспортом как бы и нет...

Ледоход 1999 г. (Дудинка)

Вообще, Норильск считает себя столицей Заполярья: как-никак самый крупный город мира за полярным кругом. А вот Сибирью себя Норильск не ощущает. Север — да: Норильск связан с Севморпутем жизненно важными грузовыми связями. Первые русские поселенцы тоже пришли сюда с Русского Севера в XVII веке. Геологическое освоение, строители-заключенные, пафосная архитектура послегулаговских времен — все это шло в Норильск напрямую из европейской части; особенно тесно был связан Норильск с Ленинградом/Петербургом. Сибирь же — скорее попутчик, идущий параллельным курсом.

Cоциальная лесотундра

«Здесь жить нельзя», — эта мысль все время приходит при изучении материалов по Норильску; об этом в открытую пишут в статьях о городе. Живут, однако... На самом деле Норильск — образование очень хрупкое, балансирующее на грани, подобное природным пограничным ландшафтам лесотундры или приледниковых зон. Они всегда в движении: чуть похолодает климат — отмирает лес, наступает тундра; потеплеет — силятся расти деревца. Так и Норильск: живет, чуток к малейшим колебаниям социально-политического климата страны.
Из Норильска уезжали всегда. Днем рождения Норильска считается 15 июля 1953 г., когда рабочий поселок Норильск был преобразован в город; чуть-чуть раньше (практически сразу после смерти Сталина) Норильск был передан из системы ГУЛАГа в ведомство Министерства металлургической промышленности. В тот момент в Норильске работало 68 тысяч заключенных ГУЛАГа. В 1954 г. начались пересмотры дел, освобожденные в массовом порядке уезжали «на материк». Уехало около 15 тысяч человек: руководство комбината впервые задумалось о зазыве рабочей силы.
Агитация и оргнабор дали свои результаты: в 1955-м стали прибывать люди (как по оргнабору, так и молодежь «по призыву партии»; 1956-й назвали «годом комсомольского десанта» (в этот год приехало около 9 тысяч человек). Многие, впрочем, уезжали сразу: еще долгое время под общежития для прибывающих рабочих приспосабливали, в частности, бывшие лагерные бараки. Уже в 1957 г. количество желающих поехать в Норильск резко сократилось. Несколько лет, начиная с 1959 г., из Норильска больше уезжало, чем приезжало.

Церковь (Норильск, ул. Пушкина)

С 1960 г. в Норильск стали в массовом порядке «распределять» выпускников Северо-Кавказского горно-металлургического института (так попал в Норильск, например, бывший директор «Норильского никеля», а ныне руководитель Норильского филиала компании Джонсон Хагаджеев), а также направлялись демобилизованные солдаты. Кто-то оставался, кто-то уезжал при первой же возможности: шла обычная для фронтира сортировка людей «на крепость» (аналогично Америка гордится своим «отборным» населением: ленивые и несмелые-де не решались переплыть океан). Вообще, параллелей с Америкой много. После черной пурги 1957 г., как после знаменитых засух на Великих равнинах США, недавние поселенцы покинули «новую родину» в массовом порядке...
Как это часто бывает на фронтире, миграционный баланс чаще определяется ситуацией «на материке», чем в Норильске. Как здесь говорят, «хорошо на материке — люди едут из Норильска, плохо на материке — люди едут в Норильск».
Сегодня многих пенсионеров Севера держат именно материковые проблемы: предлагаемые для переселения места в российской глубинке не слишком привлекательны для северян. Население Норильска быстро стареет, хотя при северной дороговизне жизнь пенсионера в Заполярье — сущее бедствие.
Город-призрак? Практически постоянно, пока живет Норильск, возникает вопрос о конечности города. Изначально в Норильске даже не планировался комбинат — лишь добыча и первичная переработка. Это легендарный директор А. Завенягин организовал в подведомственных лагерях проектные отделения, собрал среди зэков специалистов, геологов, развернул геологические изыскания... Однако даже после утверждения статуса города вопрос о «конечности» периодически возникал — и не случайно: до 1959 г. комбинату не удавалось работать «в плюс», без госдотаций.
Даже Витольд Непокойчицкий, архитектор, по сути «родитель» современного облика Норильска, в 60-х годах закладывал в генеральный план развития города сокращение его населения.

Первый дом Норильска

Переворотом стало открытие Талнахских месторождений: тогда стало понятно, что Норильск «всерьез и надолго», и снова был объявлен призыв комсомольцев. Талнах стал Всесоюзной... Появилась Хантайская ГЭС, новый аэропорт, под замерзшим Енисеем (зимой) протянули газопровод из Мессояхского месторождения. Следующей важной вехой стал пуск в 1981 г. Надеждинского металлургического завода, строившегося с размахом, с самыми новейшими технологиями, с участием зарубежных специалистов.

1981 г. Победа. Надеждинский металлургический завод оказался последней грандиозной стройкой в истории комбината. Ничего сопоставимого по замыслам, затратам и технологическим масштабам ни до, ни после в Норильске построено не было (не считая Талнаха, конечно). И дело даже не в том, что после пуска «Надежды» производство цветных металлов по сравнению с последним «до Талнаха» годом выросло в пять раз. «Надежда» повлияла на само мировосприятие каждого отдельно взятого рабочего и инженера Норильского комбината. Отныне уже никто не ощущал себя работником хоть и крупного, но затерянного где-то в Сибири предприятия. Каждый теперь осознавал себя частицей комбината мирового уровня. «Надежда» произвела революцию не только в технологической, технической сфере, но и в психологии каждого норильчанина. И это очень важная победа.

(В.А. Толстов.
Летопись Норильска)

70-е и начало 80-х стали временем осмысления имиджа города. Десятилетие началось с награждения города орденом; появился городской герб, в 1978 г. был восстановлен первый домик Норильска. В 1981 г. горожане отстояли от сноса старые городские дома, — как сказали бы специалисты, налицо формирование городского самосознания...

1981 г. Борьба. На улице Севастопольской в 1981  г. построили новый девятиэтажный дом — 7а. Событие вполне рядовое, но оно стало причиной одной из самых запоминающихся общественных акций в Норильске. Старые двухэтажные дома на Севастопольской подлежали сносу, но против этого внезапно выступила общественность в лице молодых норильских архитекторов, ветеранов Норильска и просто патриотов города. Началась борьба за судьбу старейшей улицы Норильска. Сторонники спасения «улицы памяти» требовали сохранить исторический ее облик, восстановить и реконструировать старые дома, «стены которых, писали архитекторы, достойны того, чтобы на каждой из них висело не менее десятка мемориальных табличек». Городские власти отвечали, что старые дома обветшали и представляют угрозу для людей. Борьба, то затихая, то снова вспыхивая, тянулась без малого десять лет.

(В.А. Толстов.
Летопись Норильска)

В 80-е Норильск ставил рекорды по рождаемости, «бил» прогнозы численности населения, достигнув 200-тысячного населения на два десятилетия раньше планировавшихся сроков.
Однако именно тогда, когда Норильск был на подъеме (с 1979 г.), появились первые концепции «разгрузки» Норильского промышленного района, появился тезис о перенаселении. Дальнейший рост требовал всё больших вложений в пересчете на одно рабочее место.
Тем не менее был задуман сначала новый город-спутник (Новый Кайеркан), затем — вместо него — Оганер.

Расчетный срок освоения площади 250 га, с постоянно проживающим населением 52 000 человек, определен до 2005 г. (иными словами, в Оганере планировался рекордный ежегодный прирост населения за счет переезжающих из Норильска и Талнаха — две тысячи человек в год).
По проекту Оганер должен был состоять из шести больших микрорайонов. Причем только в составе первого микрорайона находилось 52 жилых дома. Пять микрорайонов остались только на бумаге: освоить — и то не полностью, на 55 процентов, — удалось только первый микрорайон.
Оганер должен был не только стать образцом соблюдения всех строительных норм, но и учесть последние веяния градостроительной моды. В качестве основного типа домов для размещения семей из трех и более человек был выбран многосекционный девятиэтажный дом с разнообразным набором квартир и полным оборудованием. Это и есть та самая «оганерская планировка» с просторными кухнями, большими лестничными площадками, оригинальной компоновкой комнат.
В Оганере был применен принцип максимального приближения культурно-бытовых учреждений к жилью, их строили не традиционно, по периметру, а внутри жилых массивов.
Если бы все проекты претворялись в жизнь, сегодняшний Оганер был бы В ПЯТЬ РАЗ БОЛЬШЕ.

(Из дипломного проекта Т. Кожевниковой,
ведущего специалиста управления городского хозяйства Норильска)

В настоящее время тезис о перенаселении Большого Норильска неустанно повторяется в городе, в том числе руководством «Норильского никеля».
Какие причины приводят людей на фронтир, известно: принуждение, деньги... Еще, скажем так, романтика. Или идеология. И, как ни странно, без нее Норильска не получается.

Гулаг

Первой норильской идеологией была сталинская. О ГУЛАГе вспомнили, когда Норильск снова «закрыли». До этого (если не считать ГУЛАГа, конечно) город закрывали в 1963 г.: тогда, чтобы попасть в город на работу, надо было иметь специальный «вызов» от отдела кадров комбината, горкома или горисполкома. «Открытый» в годы перестройки осенью 2001 г. Норильск закрыли для иностранцев — отныне они попадают в город только с разрешения ФСБ. Официальное основание: в город хлынуло на заработки слишком много мигрантов (в том числе из стран СНГ), выросла преступность (норильчане, как и жители многих «закрытых» городов, в советское время даже не всегда запирали двери в квартиры); резко выросла наркомания, заболеваемость СПИДом и т.д. Противники закрытия говорили об опасности превращения города в «крепостную деревню» Норникеля, который-де монополизирует торговлю и т.д. После закрытия действительно подросли цены на продукты. Если поискать мировые аналогии, то это, в общем, типичная судьба фронтира: либо «дикий запад», либо закрытая «вотчина» (государства или хозяина-монополиста — вроде Демидовых на Урале, например). В России традиционно отдавали предпочтение второму.

На южной окраине Таймырского полуострова в начале XVII века существовала легендарная Мангазея, в которой жили рудознатцы и медеплавильщики. Из политических соображений (не допустить притока, вторжения иноземцев) приказом царя Алексея Михайловича в 1619 г. морской путь в Мангазею был закрыт.

(Т.И. Рычкова. Геология в лицах, событиях, фактах)

В Норильске тяжело жить даже в благоустроенных квартирах — что говорить о заключенных в бараках, обутых кто в «бурки» (сшитые из рукавов списанных телогреек), кто в тапки.
После смерти Сталина в Норильских лагерях вспыхнуло самое крупное в системе ГУЛАГа восстание заключенных: не в последнюю очередь отчаянность восстания была обусловлена «тертым» характером заключенных.
Среди заключенных Норильлага были первооткрыватель Норильска — геолог Николай Урванцев и астроном Николай Козырев, генетики А. Баев и И. Паншин, историк и географ Лев Гумилев.

К северу от будущего города Норильска расстилалась тундра, т.е. полярная равнина, простиравшаяся до реки Дудыпты и озера Пясино. Осенью тундра тонула в снежном сумраке, зимой — в синей полярной ночи. В природе абсолютной темноты не бывает. Луна, звезды и разноцветные отблески полярного сияния показывают человеку, что он на земле не одинок и может прийти куда-нибудь, где есть яркий свет и печка — самое дорогое для изгнанника в Заполярье. И все же равнина безрадостна и тосклива. Зато южная окраина — цепь невысоких гор, поистине очаровательна.
Восточнее, уже за пределами оцепления, на горизонте высились горы: Двугорбая, похожая на верблюда, и Гутчиха. Таким образом, Норильск был расположен на рубеже двух ландшафтных регионов: тундры и тайги, с низкорослыми лиственницами и зарослями шиповника. Расконвоированные геологи приносили ягоды шиповника, что спасало их от цинги.
Заполярная зима угнетает не только морозом и пургой, но и вечной ночью. Отсутствие солнечного света постепенно лишает людей сил. Они становятся вялыми, безразличными. Вот почему всем тогдашним норильчанам памятен день 25 января, когда на склонах гор загораются отблески еще не видного солнца. Половина зимы еще впереди, но тьма уже отсутствует.
Но и вторая половина зимы тяжела. В марте от блеска солнца, освещающего снежный наст, люди слепнут, если не надевают черные очки. В апреле наступают белые ночи, как над Невой, но здесь сквозь них идут пурги не меньшей силы, чем зимой. И только в середине мая наступает странная весна. Огромные сугробы не тают, а испаряются на глазах. Блики света играют в легких облачках холодного пара; только в затененных местах начинают течь ручейки, как соки земли, и к концу мая наступает весна в нашем смысле. О, как прекрасен заполярный июнь! Солнце всегда висит над горизонтом, а тени кустов длинными полосами тянутся по воскресшей земле. Вокруг ручейков синеют незабудки, на солнечных пригорках сияют жарки. Воздух тих и прозрачен. Со склона горы видна голубая полоса Пясины. Жара бывает такая, как на Украине.
Но в сентябре тундра желтеет и становится еще прекраснее. Это золотой ковер, в который инкрустированы сапфиры озер. Жаль только, что эта пора недолга. В октябре приходит морской ветер, ибо Гольфстрим близок; через несколько дней этот ветер приносит холодный дождь, а вслед за ним идет колючий злой снег. Природа совершает свой путь неуклонно, не то что люди в глубине бараков. Самое тяжелое в тюремной жизни не голод и не холод, а тоска, возникающая от унылого однообразия и отсутствия положительных эмоций. Оказывается, потребность в созерцании прекрасного и радость, даруемая красотой, — это своего рода витамин, без которого скудеет психическая структура и слабеет сопротивляемость организма болезням и утомлению. Вот почему полярное лето, столь красочное и разнообразное, давало тем, кто умел его созерцать, запас сил и оптимизма, необходимый для того, чтобы дождаться новой весны, эта эстетическая география восполняла психологический вакуум, созданный непроходящей горечью сознания незаслуженной обиды.
Трудно было бы где-нибудь, кроме лагеря, сделать столь плодотворные наблюдения. Теперь, оглядываясь на минувшие годы, я думаю, что они для ученого, умевшего делать наблюдения, прошли недаром.

(Л. Гумилев. Книжное обозрение)

ГУЛАГ стал основой нового, свободного Норильска. Поначалу бараки использовались не только под общежития, но даже под детские сады. Память о лагерях стали стирать при первой же возможности: в 50-е снимали на субботниках колючую проволоку, жгли постепенно освобождающиеся бараки. Кладбище заключенных сравняли с землей. Потом восстановили. Современным визуальным символом ГУЛАГовских лет стал мемориал «Норильская голгофа».

Имидж «города на костях», сформировавшийся в перестроечные годы, совпал с эпохой кризиса на комбинате, разрухой потребительского снабжения, когда количество талонов исчислялось десятками. Страшный образ вместе с экономическими реалиями выталкивал людей из послеперестроечного Норильска.

Норильский комбинат — достаточно автономное предприятие, у него своя сырьевая база, свой газ, уголь, электроэнергия, продукция конкурентоспособна на мировом рынке. Все это давало неплохой шанс уцелеть в условиях, когда старая экономика уже разрушена, а новая еще не построена. К сожалению, комбинат этот шанс упустил, команда не справилась. К 1996 году кредиторская задолженность Норильского комбината в ценах того времени составляла 14 трлн рублей, или в полтора раза больше годового дохода от реализации товарной продукции. Хронически не выплачивалась зарплата, производство лихорадило от беспрерывных забастовок, комбинат лишился многих тысяч кадровых работников. Пришло в упадок и городское хозяйство — в буквальном смысле земля проваливалась под ногами.

(Джонсон Хагаджеев.
Школьный курс истории)

Но уже сквозь ГУЛАГ, среди бараков видится «город будущего». В год присвоения Норильску статуса города в нем были клумбы и газоны с посеянной травкой. К 1953 г. в городе были стадион, театр, клубы и кинотеатры. И это уже совсем другая идеология.
Ведь мы ребята семидесятой широты. Точнее, шестьдесят девятой. После отмены системы ГУЛАГа комбинат почти потерял рабочую силу. И одним из факторов ее привлечения (наряду с материальным) стала идеология. В то время — идеология борьбы с суровым Севером.

Байка. Рассказывают, что с «комсомольским десантом» была связана такая история. Осень в 1956  г. выдалась на удивление теплой и долгой. И молодые строители, приехавшие преодолевать суровые климатические условия Крайнего Севера, не нашли ничего лучшего, чем обратиться в ЦК с просьбой отменить «полярки».

(В.А. Толстов.
Летопись Норильска)

Север покоряли, как космос. Каждый шаг благоустройства в Норильске был не просто благоустройством, как где-нибудь в Ельце или Старом Осколе, — это было «взятие высоты», завоевание в борьбе с Севером. Северное направление (как космос и как оборонка) пользовалось и финансовым, и идеологическим приоритетом.

Погрузка руды в карьере

В Норильске многое было лучше, чем в целом по Красноярскому краю и даже чем в самом Красноярске. Так, например, норильский плавательный бассейн — самый первый за полярным кругом (во всяком случае, в СССР), построенный в 1959 г., — был тогда единственным во всем Красноярском крае. Он на долгое время стал одной из главных городских достопримечательностей и даже символом этого заполярного города, героического уже по самому местоположению.

Готовый никель (Норильский горно- металлургический комбинат)

В эпоху, когда вся страна мечтала о космических городах, что-то похожее на «космический город» — город будущего — задумывали и в Норильске. Был проект превращения улиц в крытые стеклянные галереи, дворы планировалось закрыть стеклянными куполами (дворы по улице Завенягина спроектированы под такие купола). О стеклянных галереях мечтали, когда в Норильске еще жили в балках и бараках. Как и города на Луне, стеклянный Норильск остался мечтой. Однако более реальные специальные разработки «для условий Крайнего Севера» вошли в число символических побед над Севером. Архитектор Витольд Непокойчицкий многие годы был главным архитектором города.

Норильск планировалось строить «квартальным» способом (слова «микрорайон» тогда еще не существовало). В каждом квартале, по проекту Непокойчицкого, следовало построить всю необходимую автономную инфраструктуру — школу, детский сад, магазин, аптеку, домовую кухню, парикмахерскую, пункты приема заявок службы быта, жилконтору... То есть тот Норильск, в котором мы сегодня живем, построен по замыслу замечательного архитектора Витольда Непокойчицкого.

(В.А. Толстов.
Летопись Норильска)

В 1966 г. Непокойчицкий и еще десять норильских архитекторов и строителей стали лауреатами Ленинской премии «за разработку и внедрение принципиально новых методов индустриального строительства в условиях Крайнего Севера» — это в честь них названа норильская улица Лауреатов.
Поиск новой идеологии. Современный этап Норильска — разумеется, время денег. Из разговоров с норильчанами понятно, что Норильск любят, в Норильске остаются — и ищут Норильску оправдание. Другое, кроме денег.
Основным «оружием» в борьбе за Норильск сегодня становятся его история и география Таймыра. Группа школьников-краеведов совершила весенний 300-километровый лыжный переход по тундре, при 20° мороза. Снова борьба с Севером? Сейчас это лучше назвать вживанием в Север. Было покорение, сейчас актуальнее освоение Севера, превращение его в свой. Местные студенты конструируют модную одежду «по мотивам» национальных одежд народов Севера — один из символов вживания, соединения города и Севера без внешнего героизма.

Постепенно, где-то с 70-х годов, помимо замалчиваемой минувшей истории ГУЛАГа и официальной истории ударного освоения 60—70-х, в Норильске начинает создаваться история открытия. Каждый народ, страна, город имеет свою положительную мифологию. Основных «мифических героев» в современном Норильске два. Один сидел в лагерях, другой был заместителем Берии.

Зэк и начальник

Начальник. Одна из «культовых» фигур Норильска — Авраамий Завенягин, задумавший Норильск как город вместо группы бараков. Он не был романтиком — скорее, крепким хозяйственником, как сейчас выражаются. Каждое место, где пришлось поработать, он «просто» обустраивал — «всерьез и надолго». Жил не временщиком, а хозяином. Первая обустроенная территория — Магнитка, вторая — Норильск, последняя (насколько успел) — Арзамас-16⁵, советский атомный проект, которым Завенягин занимался в должности заместителя Л.П. Берии. По масштабу личности, да и по характеру, Завенягин был сродни Королеву и другим «главным конструкторам» масштабных проектов эпохи.
Завенягин уделял должное внимание, как сейчас говорят, имиджу: сам ходил, как говорят, всегда в белоснежном накрахмаленном воротничке. И именно он пригласил Непокойчицкого сделать Норильск «стильным» городом.
Всего три года пробыл Завенягин в Норильске, однако именно ему город считает себя обязанным своим рождением.

Он вдохнул веру в осуществимость идеи, в успех строительства. На личном примере доказал, что работать — и работать эффективно — можно в самых невероятных по тяжести обстоятельствах. Не согласился с проектом комбината, представленным центральными институтами, и организовал мощную многопрофильную проектную службу на месте. Добился принципиально важного решения осуществлять в Норильске полный металлургический цикл — от добычи руды до получения чистых никеля, меди, кобальта (а не ограничиться получением полупродукта, как планировалось). Параллельно наладил опытные производства черновых металлов с отправкой их партий на дальнейшую переработку. Заложил Норильск, выбрав для него площадку, и сформулировал принципы градообразования на Крайнем Севере...
Можно поразиться размаху этой фигуры, создавшей феномен Норильска, включающий собственную школу роста кадров, не имевшую аналогов систему материально-технического снабжения автономного района вдали от железных и автомобильных дорог, психологический климат, способствующий выживанию в экстремальных условиях, и многое другое.

www.nordpoisk.nrd.ru

Зэк. Горнорудный Норильск, естественно, чтит целый ряд геологов-исследователей, которым он обязан своим рождением.
Первый среди них А.Ф. Миддендорф. Современник Лермонтова, личность замечательная, по-ломоносовски разносторонняя, предтеча великих путешественников России.
Несколько изысканий в районе Норильска провел Фридрих Шмидт. Он уже вошел в ландшафт современного города: в честь него названа заметная гора Шмидтиха.
Достойны памяти советские геологи Нестеровский, Кузнецов и Кравцов — первооткрыватели талнахских месторождений.
Но ключевая фигура «геологического ряда» — безусловно, Николай Урванцев, легендарная для Норильска личность.
Николай Урванцев отдал Норильску почти всю жизнь: исследовал местные руды до революции, при Колчаке, при советской власти отсидел в Норильлаге (говорят, у него была какая-то возможность попасть в лагерь в менее суровом месте, но геолог остался «сидеть» в местах исследования), приезжал в послелагерный Норильск (в последний раз — в 1983 г., в возрасте 90 лет, кстати, вместе с женой, с которой они в том же году отмечали 60 лет свадьбы!).
Урванцев первым провел широкие и целенаправленные исследования рудной базы будущего Норильска. Славу первооткрывателя следовало бы разделить между Урванцевым и Сотниковым. Уже студентом, в 1915 г. Александр Сотников собирал в районе Норильска коллекции, но вот обрабатывал их уже Урванцев, одноклассник Сотникова (Сотникова призвали в армию). Потом Сотников и Урванцев вместе работали в экспедиции при Колчаке (тогда рассматривалась возможность экспорта норильских углей морем в обмен на американское оружие). Советская власть расстреляла Сотникова и взяла на службу Урванцева — это и решило вопрос о «первооткрытии». История с Сотниковым бросает легкую тень на имя Урванцева, но напрасно — заслуга последнего велика и неоспорима. По-видимому, имя Сотникова должно занять достойное место в ряду замечательных норильских геологов, не тесня имени Урванцева.
Именем Завенягина и Урванцева названы улицы, есть памятник Завенягину, восстановлен и служит музеем домик Урванцева — «первый домик Норильска». Норильск, город на краю земли, снова соединил противоположности и стал городом двух героев — заключенного и начальника лагерей, геолога и директора.

¹ Есть различные способы оценки погоды по сочетанию температуры и ветра. Простейший показатель — «жесткость погоды», при котором каждый метр в секунду рассматривается как падение температуры на 2 градуса. Здесь приведены цифры, рассчитанные на основе более сложного ветро-холодового индекса.
² Первый заместитель гендиректора ГМК «Норильский никель».
³ Если не считать последствий подземных атомных взрывов, проведенных в районе Норильска в 70—80-х годах; в частности, 2 взрыва были произведены в районе озера Лама — излюбленного места отдыха норильчан.
⁴ См.: С.А. Тархов. География, № 23/2000, с. 16—24.
⁵ Арзамас-16 — ныне Саров на границе Нижегородской обл. и Мордовии.