Завтра у «Заполярной правды» — 59–й день рождения! Мы
получили от друзей и бывших коллег множество поздравлений из разных
городов и стран. Во Франции сейчас живет и работает Людмила Лекарпентье.
В честь именин родной газеты публикуем фрагменты из воспоминаний
французской заполярковки, присланные Людмилой в редакцию по нашей
просьбе.
Привет,
норильчане! Мы знакомы. Во всяком случае, с некоторыми наверняка. В
восьмидесятые годы я работала в «Заполярной правде» и писала для вас под
именем Людмилы Дузинской. Франция с французской фамилией будут позже. А
тогда я была просто сибирячкой, приехавшей в Норильск из Красноярского
края, окончившей факультет журналистики в Иркутском университете,
мечтавшей об успешной карьере на этом поприще и интересной жизни.
Словом, обычный человек.Жаннетта Дунаева и Валерий
Ронин пригласили на работу в «Заполярку». Это был благословенный и
счастливейший момент моей жизни! В ту прекрасную, как мне кажется, эпоху
я оказалась рядом с сильными журналистами и яркими личностями: Галиной
Касабовой, Натальей Карповой,Тамарой Орловой, Ниной Мезенцевой, Татьяной
Золотаревой, Натальей Макаровой, Борисом Вишницким, Ларисой
Федишиной... Каждый из этих людей оставил след в моей душе и обогатил
тогда еще скудный жизненный опыт. Мне было чуть более тридцати...Норильское братство Минуло
почти четверть века. И вот года два–три назад, когда многие из
перечисленных выше «нашлись» благодаря Интернету, Нина Мезенцева, с
которой работали в отделе писем при заме Галине Касабовой, пишет: «Я до
сих пор рассказываю, как ты меня спасла от мороза заячьим тулупчиком. И
до сих пор безмерно тебе благодарна. Помнишь, как в магазинах не было ни
фига, а я решила свой крытый брезентом полушубок привести хотя бы в
относительный порядок — отдала его перекрыть в ателье, а там очередь аж
до января–февраля. И ходила бы я в своей синтетической американской шубе
с красивым ремнем, пока от воспаления легких не сдохла, потому что
никакие свитера от ветра не спасали. Мерзла дико! Я помню, как приехала в
редакцию однажды синяя от холода, почти плачущая, потому что не только
тело, но и душа отмерзла. И как ты, не отрывающая по привычке голову от
какой–то писанины, спокойно сказала: «У меня есть дубленка, подшитая
росомахой, добытой отцом, я ее не ношу. Завтра тебе принесу...». Я не
привыкла и не любила одалживаться, но замерзла и настрадалась так, что,
кажется, даже возражать не стала. А дубленка была шикарной, я до сих пор
помню ее тепло. И потом ты пыталась мне ее подарить...Скажу честно,
сейчас бы взяла, не потому что бедная, а потому что очень уж она
оригинальной была. Ну, сейчас–то бы я просто отдарила бы тебя чем–нибудь
хорошим для собственного спокойствия, а тогда отдаривать было нечем,
увы..Было раньше (думаю, что и сейчас оно есть)
неповторимое норильское братство. Прийти на помощь ближнему и не очень
не считалось чем–то особенным. Все мы на Севере жили без роду–племени и
без корней. Поможешь ты, помогут тебе — вполне нормально. Но дубленка
была совершенно шикарной — сантиметров тридцать роскошного меха хорошей
выделки по расклешенному черному подолу и такой же роскошный воротник, в
который так приятно было утыкать нос, спасая его от сильного мороза и
ветра. Мех росомахи и тогда был недешев, а по нынешним временам так он
вообще стоит целое состояние. Но тебе в голову как–то даже и не
приходила мысль о ценности подарка. Самое забавное, что ты сама об этом
эпизоде из своей жизни напрочь забыла. Да и дубленка затерялась где–то
на просторах буйной российской истории, оставшись лишь в моей памяти...Не хуже вестернаЧто
там дубленка! Сама я волей обстоятельств оказалась, где не предполагала
— во Франции. А мне так хорошо и уютно после Норильска жилось в
Самарканде до того, как на голову свалилась узбекская «независимость».
Русским стало умнее бежать восвояси, чем ждать, когда исчезнет такая
возможность. Существовало и другое обстоятельство, обязывающее
действовать быстро и решительно, потому что речь шла о спасении близкого
человека. Надеясь попасть в одну, я оказалась в другой стране и
застряла там надолго. Да так, что умудрилась выйти замуж, переучиться на
дошкольного воспитателя, писать рассказы и публиковать их на
французском и русском языках, создать интернет–журнал и собрать вокруг
него бывших университетских друзей, а также коллег– журналистов и
писателей из семи стран: Франции — Людмила Дузинская, Америки — Наталья
Боярчук, Украины — Наталья Карпова, России — Наталья Макарова, Сергей
Лузан, Нина Мезенцева. Писали авторы из Израиля, Узбекистана,
Азербайджана... Временно сейчас у нас перерыв, а дальше видно будет. И
все годы, с 2000–го по 2005–й, уже с моим французским мужем мы
оплачивали квартиру в одной ближневосточной стране... Так что занесло
меня в чужие края далеко не теплым и ласковым Зефиром.Если
бы спросили сейчас, способна ли повторить бегство из жизни без будущего
в Узбекистане, я бы ответила: «Нет!», хотя и оставаться там было
бессмысленно и опасно. Я хотела жить в прежнем Узбекистане или среди
русских в России. Только так, как, скажем, живут французы: иметь хорошую
социальную защиту, охраняемые законом реальные права и возможность
разговаривать без боязни. Так живут все в стране, ставшей моим домом и
признавшей за мной французское гражданство. Расскажу курьезный случай.Мне
долго не давали вид на жительство. Муж три раза запрашивал МИД, которым
тогда руководил Николя Саркози. В последнем письме он написал буквально
следующее: «Господин министр, я гражданин Франции и требую ответа.
Положительного или отрицательного — не важно. Главное — не прячьте
голову в песок, как страус». Обнаружив это послание, я задрожала, как
осиновый лист от непогоды. Когда «mon mari» вернулся с работы, в панике
бросилась к нему: «Что ты натворил, несчастный! Нас теперь выпрут из
страны обоих!» — «Ни випрют», — ответил Дон–Кихот и оказался прав.
Вскоре пришел ответ из министерства внутренних дел и приглашение в
префектуру для оформления карты — сежур... Жизнь моя после Норильска
раскручивалась, как лихо задуманный вестерн. Иным придуманным героиням
рядом делать нечего. Начинаю кому–нибудь рассказывать всего лишь кусочек
правды, а мне не верят. Потому что не могут себя представить на моем
месте... Людмила ЛЕКАРПЕНТЬЕ, Анси,
Франция*«Здравствуй, грусть!» (фр. Bonjour Tristesse) — роман французской писательницы Франсуазы Саган.
От редакции
Мы
поинтересовались у Людмилы Лекарпентье, чем она занимается сейчас в
творческом плане. Она ответила, что пишет роман, на полпути к
завершению. Консультируется с бывшими коллегами по «Заполярке»,
друзьями–журналистами Дунаевой, Карповой, Мезенцевой. Так ей посоветовал
Виталий Амурский, под редакцией которого в альманахе «Глаголь» в ноябре
прошлого года в Париже вышли ее рассказы. Отзывы ободряющие. Нина
Мезенцева ей написала: «... читается легко и с интересом... Пришла к
выводу, что у бывших и не бывших норильчан совершенно особая психология.
То, что материковских безумно друг в друге раздражает, что приводит их в
ярость, норильчанами воспринимается совершенно спокойно. Мы изначально
уважаем в других инакость, она нам даже любопытна и воспринимается, как
должное. Нет вот этого — делай, как я хочу! Короче, норильчане в массе
своей уважают право особи на самоопределение, материковских оно
раздражает.... Мне с тобой было удивительно легко и хорошо. Вчера была у
своей подруги первоуральской, она бывшая северянка (правда, Тюменский
Север ), мы ухитряемся друг другу абсолютно не мешать. Вот и пришли к
выводу об отличии психологии северян и материковцев»...А
Наталья Карпова ответила коллеге: « От твоего эссе — мурашки по коже,
тем более что знаю, о ком речь. Талантливо написано, красиво и очень
грустно».Людмила Лекарпентье заинтересовалась и
творчеством нашего известного поэта Сергея Лузана. Сообщила нам, что в
их интернет–журнал он присылал репортажи и стихи с арктической темой:
«Блестящий автор, оказывающий нашему изданию честь возмужавшим талантом.
Его поэзия из неведомых сфер!».Так что связи своей
с Норильском французская коллега не прерывает. Поздравляем Людмилу и
заполярковцев всех времен и народов с нашим праздником! Надеемся на
продолжение творческих связей!
Что
там дубленка! Сама я волей обстоятельств оказалась, где не предполагала
— во Франции. А мне так хорошо и уютно после Норильска жилось в
Самарканде до того, как на голову свалилась узбекская «независимость».
Русским стало умнее бежать восвояси, чем ждать, когда исчезнет такая
возможность. Существовало и другое обстоятельство, обязывающее
действовать быстро и решительно, потому что речь шла о спасении близкого
человека. Надеясь попасть в одну, я оказалась в другой стране и
застряла там надолго. Да так, что умудрилась выйти замуж, переучиться на
дошкольного воспитателя, писать рассказы и публиковать их на
французском и русском языках, создать интернет–журнал и собрать вокруг
него бывших университетских друзей, а также коллег– журналистов и
писателей из семи стран: Франции — Людмила Дузинская, Америки — Наталья
Боярчук, Украины — Наталья Карпова, России — Наталья Макарова, Сергей
Лузан, Нина Мезенцева. Писали авторы из Израиля, Узбекистана,
Азербайджана... Временно сейчас у нас перерыв, а дальше видно будет. И
все годы, с 2000–го по 2005–й, уже с моим французским мужем мы
оплачивали квартиру в одной ближневосточной стране... Так что занесло
меня в чужие края далеко не теплым и ласковым Зефиром.Если
бы спросили сейчас, способна ли повторить бегство из жизни без будущего
в Узбекистане, я бы ответила: «Нет!», хотя и оставаться там было
бессмысленно и опасно. Я хотела жить в прежнем Узбекистане или среди
русских в России. Только так, как, скажем, живут французы: иметь хорошую
социальную защиту, охраняемые законом реальные права и возможность
разговаривать без боязни. Так живут все в стране, ставшей моим домом и
признавшей за мной французское гражданство. Расскажу курьезный случай.Мне
долго не давали вид на жительство. Муж три раза запрашивал МИД, которым
тогда руководил Николя Саркози. В последнем письме он написал буквально
следующее: «Господин министр, я гражданин Франции и требую ответа.
Положительного или отрицательного — не важно. Главное — не прячьте
голову в песок, как страус». Обнаружив это послание, я задрожала, как
осиновый лист от непогоды. Когда «mon mari» вернулся с работы, в панике
бросилась к нему: «Что ты натворил, несчастный! Нас теперь выпрут из
страны обоих!» — «Ни випрют», — ответил Дон–Кихот и оказался прав.
Вскоре пришел ответ из министерства внутренних дел и приглашение в
префектуру для оформления карты — сежур... Жизнь моя после Норильска
раскручивалась, как лихо задуманный вестерн. Иным придуманным героиням
рядом делать нечего. Начинаю кому–нибудь рассказывать всего лишь кусочек
правды, а мне не верят. Потому что не могут себя представить на моем
месте... Людмила ЛЕКАРПЕНТЬЕ, Анси, 
