Два севера на одной параллели. Большой Аргиш - Норильск - ГОРОДА - Каталог статей - Реклама и объявления Норильск. Окей. Медиа Сервис СДЕЛКА

Два севера на одной параллели. Большой Аргиш

Большой Аргиш

26 октября 2010 года, 15:18

Фото: Николай ЩИПКО

Текст: Ольга ЛИТВИНЕНКО

Туда приезжаешь как на другую планету. Хотя этот иной Север совсем рядом, в ста километрах от нашего города. Представители коренных народов Таймыра, живущие в Дудинке, сейчас готовятся к путешествию в Норильск – на Большой аргиш. Чтобы показать нам, апологетам постиндустриального общества, совсем другую цивилизацию. Корреспонденты "Заполярного вестника” увидели, как идет подготовка к необычному событию.

Женщины-долганки демонстрируют нам  деревянные фигурки оленей и рассказывают, что дети в стойбищах любят играть с этими фигурками в аргиш.
– Считается, что чем больше таких игрушек у ребенка, тем лучше. Потом и в жизни так получается: у кого было много деревянных оленей в детстве, у того потом будет так же много настоящих.
Мы воспринимаем это поверье с сомнением, но женщины хором убеждают нас, что "так оно и есть”.

До самого моря
Интересно, что "аргиш” – единственное слово, которое существует в языках всех пяти коренных этносов Таймыра. Оно есть в языках и других северных народов, с фонетическими вариациями. Например, у зырян это "арьюш”, у коряков – "аргиз”. Перевести его на русский сложно.
– В вашем языке нет аналога этого слова. Аргиш – это не просто обоз из нескольких вьючных или запряженных в нарты оленей, как написано в словарях, – объясняет ненка Елена Евай. – Это еще и сборы в дорогу, пастбище, путешествие, долгое кочевье… Можно сказать, что аргиш – это философия и жизненный путь северного человека, часть его миропонимания и социального порядка.
– Как дао у китайцев? – уточняем мы.
– Примерно так, да.
Елена Евай – председатель ненецкого семейного клуба "Май Ма” ("Радость”), созданного в Дудинке в 2005 году. Клуб объединяет более 40 человек разных поколений нескольких родов таймырских ненцев. Мы встретились в помещении клуба.
– Постоянно трудно аргишить, – продолжает Елена. (Кстати, этот вариант новояза – глагол "аргишить” – есть только у таймырских этносов. В других регионах говорят "каслать” или "ямдать”.)
– Почему трудно?
– Ну как почему? Только поставишь чум, а на следующий день – опять собирать.
– Это долго?
– Все зависит от умения хозяйки. Чум ставит женщина, – вступает в разговор Семен Яптунэ. Парень сидит за столиком и выстругивает из дерева детскую игрушку для игры в аргиш – нарты. – Летом – полчаса, зимой – около часа.
– Вот смотрите, – говорит Елена, – как в свободное от аргиша время мужчины делают детям игрушки, чтобы мысли собрать. (Смеется.) Вообще, аргиш – это долгий процесс. Я сама родилась и выросла в Носке, и в детстве, помню, мы с кочевьем через весь Таймыр доходили до самого моря.

Зубастый караван
Пока взрослые заняты разговором, две дочери Елены Евай – Лиза и Полина – играют за столом с маленькими деревянными нартами, составляют караван из оленьих упряжек. Перед каждыми нартами девочки ставят по два-три странных мелких предмета, чем-то похожих на русские бирюльки.
– Это зубы оленя, – поясняет Елена. – Ведь от оленя у нас ничего не пропадает, все идет или в пищу, или на одежду, или на предметы быта. Эти зубы как раз и символизируют самих оленей. В упряжке аргиша их может быть от двух до семи, вот этот "олень” (показывает на зуб впереди игрушечного каравана) – передовой. В первых нартах едут женщины, в последних лежат шесты для чума.
– А вот в такие игрушки, из дерева и оленьих зубов, разве еще играют? Странно, что их не вытеснили всякие Барби.
– Барби – игрушка на один раз, – со знанием дела вставляет реплику Семен Яптунэ. – Руки-ноги ей оторвут – и бросят. А с самодельной куклой девочки поиграют – и тоже шить начинают.
– Между прочим, самодельная детская игрушка у нас  высоко ценится, – добавляет Елена Евай. – Не каждый мужчина умеет сделать те же игрушечные нарты. Поэтому их можно обменять, например, на шкурку пыжика.
Мы еще много говорим о национальном быте северных народов и о тонкостях аргиша, о том, что оленя приучают ходить в упряжке с трехлетнего возраста и что хорошо выученные олени всегда идут рысью, а не галопом… В конце разговора Елена произносит:
– В тундре все наши традиции сохранились. Мы хотим показать их и в городе.

Рожденные в тундре
Из Дудинки никогда не возвращаешься с пустыми руками. В этот раз нам подарили самую странную книгу из всех, которые мы видели. Русско-долганский разговорник с переводом на японский язык. Издан университетом Кюсю в Японии в 2007 году. Один из его авторов – долганка Анна Барболина. "Я – человек, родившийся в тундре”, – говорит она сама о себе.
Как написано в редакторской аннотации, эта книга окажется полезной для всех, кто интересуется тюркскими языками. В ней кроме собственно разговорника есть примеры долганских текстов. Долганский фольклор отчасти напоминает русский: "Если олень или человек чихнет, сбудется то, о чем думаешь”, но все же экзотичен для городского жителя: "Если искра отлетит от очага – к гостю”, "Если беременная женщина съест яйцо куропатки, то у ребенка будет веснушчатое лицо”.
К слову, о лицах.
– Вы уже научились различать нас по лицам? – улыбаясь, спрашивает Анна Барболина. – Эвенки и нганасаны – они более скуластые. Долган можно спутать с бурятами. А в Японии, когда я была там на международной лингвистической конференции, меня спутали с японкой, представляете?
К концу дня, пообщавшись со всеми представителями коренных народов, мы действительно стали различать их этническую принадлежность, и не только по лицам.
– Когда в вашей национальной одежде появились эти пестрые русские платки? – спрашиваем мы.
– Да тогда же, когда и бисер, – отвечает наша собеседница. – Как только русские купцы стали приезжать на Таймыр и все это привезли. Тогда и русские имена мы стали детям давать... Но отделка бисером на одежде здесь есть только у долган. Совсем немного бисер используют нганасаны, но не в одежде, а в украшениях.

Главный сезон
"Мы живем на их земле и почти ничего о них не знаем”, – часто можно услышать от норильчан, побывавших в таймырских поселках. "Ничего не знаем” следует понимать как неосведомленность не только об укладе жизни коренных северных жителей, но и об их миропонимании.
Их очень забавлял наш вопрос: "Как вы относитесь к зиме?” В нашем представлении зима – это депрессия, вход в полярную ночь, синдром полярного напряжения и вообще труднопереносимый сезон.
– Ну как можно жить на Севере и не любить зиму? – смеется Светлана Жовницкая-Турдагина, нганасанка из Усть-Авама  (между прочим, основоположница нганасанской младописьменности и автор первого нганасанского букваря, но о ней "ЗВ” расскажет уже в следующих материалах рубрики "Большой аргиш”). – Я люблю мороз. Серьезно! Когда мороз – нет ветра. Идешь спокойно, дышишь спокойно.
В самом деле, в регионе, где зима продолжается девять месяцев, с ней надо уметь сосуществовать. И этому нам есть у кого поучиться.