За Днём памяти жертв политических репрессий последовал День согласия и примирения. Для Норильска такая очерёдность особенно символична. Мы знаем, с чего начинался наш город и, похоже, никогда об этом не забудем, да нам и не дадут. Но говорить о том, что история нашего города — сплошное чёрное пятно, не надо. Норильск — это прежде всего город людских побед и свершений. Иначе он бы не смог существовать, растаял в вечных снегах. И всё же борьба света и тьмы в умах норильчан продолжается. Это видно, в том числе, из их ответов на наш сегодняшний вопрос:



Ирина

 

– Вспоминается, конечно, много разных моментов — и связанных с общественной жизнью города, и личные истории. Одно из самых ярких впечатлений, например, демонстрация 7 ноября — в День Великой Октябрьской революции. Помню со школы, какая большая подготовка велась к этому событию. На пионерские и комсомольские сборы приглашались интересные люди. Готовились лозунги, художники писали портреты выдающихся политических деятелей того времени. По Ленинскому проспекту двигались колонны — мы, с красными флажками в руках, с хорошим настроением. Над головами из динамиков звучала радиогазета — назывались имена передовиков производства, лилась музыка, где–то в толпе даже играли на гармошке. Каждая колонна старалась перещеголять другую в оформлении, каждое предприятие старалось выделиться. Но никакой зависти, упаси Бог, не было — люди искренне радовались празднику. Это был праздник и для детей, и для взрослых. Незнакомые люди поздравляли друг друга на улице. Это был общий день единения, мы не думали о политической подоплёке события. А потом мы расходились продолжать праздновать у друзей — всем 7 ноября было весело. А по телевизору велась трансляция демонстрации. Помню, как один из фрагментов комментировал Эдуард Тараканов. Конечно, такие события не забываются и спустя
много лет.

Оксана Матияш, учитель начальных
классов школы № 14:
– Для меня, в первую очередь как для педагога, очень важно, чтобы жители города, родители и дети, не забывали историю молодого Норильска. Как всё начиналось. Как строился первый дом, как пошла первая руда, первый паровоз. Ведь это было очень непростое время: жизнь в бараках, тяжёлый труд. И в то же время было в Норильске место искренней дружбе.
Константин Хлыстиков, юрист–пессимист:
– Теперь только и остаётся, что вспоминать. Вспоминать старый Норильск, поскольку новый для меня как таковой не существует. Он давно уже умер. Извините за трагический тон, но ведь что такое город? Это стены и коробки зданий. Но это мёртвый город. А живым делают его люди! К сожалению, все, кто был мне особенно дорог, из Норильска уже уехали, осталась буквально пара человек. Вообще же норильчане в корне изменились. В памяти сохранились этакое норильское братство, доброжелательность. Вспомните банальные истории с аэропортами, когда норильчане выручали друг друга деньгами на билеты. Норильск для меня — это старый театр, это огромная бетонная лестница от ДК к бассейну. Старый Норильск ассоциировался с развитием, строительством и, если хотите, верой в светлое будущее. Я до сих пор, когда сажусь в такси, говорю таксистам старые названия тех или иных магазинов — почти никто их не помнит. Это в целом, а если конкретнее, то самыми яркими событиями, отложившимися в памяти, стали второе место, занятое сборной Норильска по волейболу в Красноярске (я был членом сборной), и выборы Николайчука в году 1985–86–м. Не хочу говорить о далёком прошлом Норильска. Те события уже затёрли до дыр на страницах газет и на экране телевизора. Забывать даже такое прошлое, конечно, нельзя, но я то что могу сказать об этом? Только то, что мне рассказали те же газеты и телевидение. Мой Норильск — город, в котором прошло детство, но который перестал радовать!

– В нашей семье передаётся такая история. Мой дед был узником Норильлага, а когда освободился, то был поражён в правах и не имел права уезжать из города. Зимой 1947 года его семья с Алтая приехала к нему в Норильск. Моей матери, его дочке, было тогда лет 12. Вот едут они по Норильску, и вдруг видит она впереди снежное поле, а на нём множество сараюшек с дымящими трубами. На Алтае дома выглядели, конечно, не так, как в Норильске, гораздо солиднее, и строения мать приняла за бани: «А бань–то сколько стоит!». На что мой дед ей сурово ответил: «Жить будешь в такой бане». Эти домишки были балками, где они и, правда, долго жили потом. Эти строения стояли там, где сейчас находится площадь Завенягина, в Старом городе, и назывались они посёлком связистов.
Дмитрий Пан, коренной норильчанин:
– Давайте попробуем вспомнить. Первое, что приходит на ум, так это приезд в наш город премьер–министра Канады. Это было в начале семидесятых. Тогда Трюдо пришёл прямо к нам в школу. Это было событие! Раздали нам значки с флажками, и на этом праздник закончился, но воспоминания остались на всю жизнь. Позже приезжали и Горбачёв, и Путин, но впечатления были уже не те. Что же касается Норильска в целом, то говорить о том, что он прогрессирует, я не стану. Его беда в том, что теряет он не только квалифицированные кадры, но и интеллигенцию. Мне довелось общаться с теми людьми, которые в своё время работали и набирались опыта у тех самых репрессированных профессоров и академиков, сосланных сюда в не лучшие для страны годы. Теперь уже и этих людей нет. Нет и достойной смены. Выходишь сегодня на улицу, в глаза бросаются слабенькие намёки на последствия развития капитализма — реклама, огни... А мне бы хотелось войти в старенький норильский магазин, где продаётся два вида мороженого и три — газировки!

 

– В Норильске я живу с трёх лет, и мне горестно наблюдать за тем, как город меняется далеко не в лучшую сторону. Может быть, такое моё отношение к происходящему обусловлено ностальгией по детству, но согласитесь, что праздников в нашей жизни стало меньше. Я говорю не столько о календарных праздниках, сколько о состоянии души. Разве можно забыть первомайские демонстрации с шарами и флагами? Что мешает сегодня устроить нечто подобное? Ответ лежит на поверхности — не выйдет народ на улицы, нет уже того настроя. Ведь даже на 9 Мая многие выходят на улицу только для того, чтобы каши поесть. Создаётся такое впечатление, что раньше морозы в Норильске были крепче, но сам город был теплее. Случаются и сегодня небольшие городские радости, но уж очень мало их. Вот, к примеру, я ежедневно наблюдаю из окна своей квартиры, как люди подходят к недавно установленной на улице Богдана Хмельницкого каменной фигуре шамана и шепчут ему на ухо свои заветные желания. Значит, есть ещё вера в сказку, чудо. И в этот момент я вспоминаю о том, что Норильск — это вся моя жизнь. Счастливая или нет — это другой вопрос.

 
– Моё детство пришлось на конец пятидесятых годов, когда массово реабилитировали заключённых. И одни из самых ярких впечатлений связаны с переходом от лагерной жизни к обычной, городской. Я помню людей, которых мои родители приводили с улицы на ночлег. Их освобождали, а идти им было некуда. Ведь уехать они могли только летом, на пароходе — кто бы их на самолёт посадил?! Это были очень худые, измождённые люди. Поэтому тот памятник строителю Норильска, который в народе прозван «Качком», конечно, мало соответствует действительности. А моя мама, которая была пышкой, тогда считалась красавицей.
Была и другая категория освободившихся зэков — уголовники. Из–за них мать боялась отпускать меня гулять дальше нашего двора. И, кстати, этих урок отпускали чаще и в большем количестве, чем политических. Многим из них запрещалось выезжать за пределы Красноярского края. Конечно, они не добавляли городу спокойствия. Отец моей одноклассницы был таким уголовником: весь в наколках, маленький, страшный. Я не знала тогда, что они могут мне сделать, но подсознательно, инстинктивно этих людей очень боялась.

источник ЗП №165
от 05.11.2009