Если первый этап истории Норильска - это героический эпос, второй - производственная драма с кучей положительных героев, то жанровую принадлежность того, что началось на комбинате в 90-е годы - во время перехода от социализма к капитализму, - определить сложно.

Вначале 90-х годов огромный комбинат, который в газетах называли не иначе как "флагман цветной металлургии", ринулся в пучины рыночной экономики...

Впрочем, надо заметить, что прежде комбинат стал концерном.

Для несведущих необходимо уточнить: советские металлурги, как, правда, и всякое профессиональное сообщество, делилось на кланы. Был клан так называемых "черных" (черная металлургия. - "Профиль") и клан "цветных". И, между прочим, от того, к какому клану принадлежал руководитель союзного металлургического министерства, зависело очень многое.

В 1988 году Горбачев объединил министерства черной и цветной металлургии, и министром стал "черный" металлург. В пику ему "цветные" металлурги решили создать концерн "Норильский никель". Такое фактически анекдотическое толкование истории создания концерна "Норильский никель" до сих пор можно услышать от ветеранов-управленцев.

Конечно, жизнь намного сложнее анекдота, и на самом деле причин создания концерна "Норильский никель" (первого, по сути, промышленного холдинга в Советском Союзе) было несколько.

Во-первых, когда после строительства "Надежды" стало понятно, что Норильск превратился в самый большой город мирового Заполярья, начались споры о том, "что с ним делать дальше".

"Патриоты" настаивали на модели территориально-промышленного комплекса (ТПК), который объединил бы под началом комбината все производственные силы Енисейского Севера. ТПК должен был стать своеобразным "государством в государстве", оазисом индустриализации в Заполярье - с соответствующим повышением статуса руководства комбината, разумеется.

Оппоненты - так называемые "прогрессисты" - утверждали, что ТПК - это безусловный тупик. Поскольку, замкнувшись в собственной территориальной "раковине", комбинат навсегда останется на задворках мировой экономики. Норильский комбинат, твердили "прогрессисты", должен кооперироваться с другими предприятиями по отраслевому признаку. Сведение под общую крышу никелевых предприятий, расположенных в разных регионах страны, и "суммирование" их объемов сделает будущий холдинг одним из крупнейших игроков на мировом рынке никеля (справедливости ради заметим, что так в результате и случилось. - "Профиль").

Если сторонники территориально-промышленного комплекса выражали идейные посылы советской, плановой экономики, то сторонники отраслевого концерна, понятное дело, выступали с позиций апологетов экономики мировой.

Мы будем жить теперь по-новому

А тут началась горбачевская перестройка, и горячая полемика между "патриотами" и "прогрессистами" сменилась бурной борьбой и спорами между демократами и коммунистами.

Норильск, один из самых закрытых советских городов, стал "открываться". Причем не столько для приезжающих, сколько для собственных жителей.

Многие только теперь узнавали о жутком лагерном прошлом родного комбината и только теперь поняли, что рассказы о расстрелах и лагерях - это не часть городского фольклора, а историческая правда.

Брожение в умах привело к брожению в массах. Сначала - в феврале 1989 года - на комбинате вспыхнула забастовка горняков, а спустя несколько недель произошло более ужасное событие. Директор комбината Анатолий Филатов проиграл выборы в Верховный Совет СССР своему подчиненному - известному в Норильске демократу. Небеса рухнули. Директор комбината в Норильске никогда не проигрывал ни одной выборной кампании. Теперь уже всем без исключения стало ясно, что наступили новые времена.

Злые языки утверждали, что создать концерн Анатолий Филатов решил в качестве "компенсации" за проигрыш на выборах. Впрочем, как бы то ни было, но Филатов, единственный из директоров комбината, являющийся его ровесником (оба родились в 1935 году), принял фантастически эффективное с точки зрения экономики решение.

Итак, в 1989 году был создан концерн "Норильский никель". Помимо Норильского комбината в него вошли никелевые комбинаты на Кольском полуострове ("Североникель" в Мончегорске и "Печенганикель" в Заполярном), Оленегорский механический завод и Красноярский завод цветных металлов.

К слову сказать, многие норильчане вполне искренне считали, что создание концерна - это такая "операция прикрытия". Мол, как только рыночные реформы в стране будут свернуты, концерн структурно преобразуют еще в одно союзное министерство - теперь уже медно-никелевой и платиновой промышленности.

Но прошло несколько месяцев, и Советский Союз перестал существовать. А концерн "Норильский никель" остался.

Дежа-вю от премьера

До этого времени "Норильский никель" не особо задумывался над такими проблемами, как межбюджетные отношения или региональная политика. По той простой причине, что огромный градообразующий комбинат в Норильске обладал абсолютным влиянием. Однако после прихода рынка многое изменилось.

Выяснилось, что комбинат (вернее, его налоговые деньги) не могут поделить четыре власти и два субъекта Федерации: находясь на территории одного (Таймырского автономного округа), комбинат пополнял казну другого (Красноярского края). Тут же оказалось, что налоги платить нечем: спад производства и выросшие в десятки раз цены на перевозки и материалы съели рентабельность. Рухнула и социальная сфера Норильска, чей бюджет почти на 100% состоял из налогов "Норильского никеля". В Норильске, который еще совсем недавно считался одним из самых благополучных городов страны, теперь по полгода не платили зарплату, а по улицам ходили демонстрации голодных и озлобленных людей.

"Государство бросило нас", - горько произнес тогда Анатолий Филатов на одном из рабочих совещаний. Разочаровавшись в государстве, заговорили о возможности акционирования "Норильского никеля". О выгодах будущего акционирования тогда во всей стране знал только один человек - экс-премьер российского правительства Егор Гайдар. В 1993 году он прилетел в Норильск - "готовить процесс".

В истории Норильска произошло своеобразное дежа вю. Четверть века назад советский премьер Алексей Косыгин дал сценарий развития комбината. Теперь другой премьер, хоть и бывший, должен был помочь Норильскому комбинату выбраться из экономической трясины. После визита Гайдара норильчане научились произносить сложное слово "разгосударствление".

Дивиденды по-ленински

Момент настал. 6 апреля 1994 года председатель Госкомимущества Российской Федерации Анатолий Чубайс подписал распоряжение N727-р "Об учреждении Российского акционерного общества по производству цветных металлов "Норильский никель". Эта дата, хотя ее сейчас никто и не помнит, стала точкой отсчета нового этапа "Норильского никеля" - уже в качестве частной компании с государственным капиталом.

К тому времени тотальный кризис во всех сферах производственной и городской жизни довел людей до крайности. В атмосфере всеобщего уныния и распада убедить их, что акционирование комбината - лучший выход из ситуации, было делом практически безнадежным.

Выяснилось, что большинство норильчан имеют крайне приблизительное понятие о том, что представляет собой процесс приватизации. Это порождало довольно шизофренические ситуации. Например, на собраниях рабочих комбината одна часть, надрывая глотки, кричала: "Даешь приватизацию!" Вторая с таким же пылом вопила: "Мы за акционирование!" А третья часть не хотела "ни приватизации, ни акционирования" "Норильского никеля", требуя только "разгосударствления". И абсолютно все яростно спорили между собой, кто из них прав. Того, кто сказал бы им в тот момент, что они говорят об одном и том же, наверняка просто побили бы.
Разговоры о приватизации как о некой всеобщей палочке-выручалочке привели к тому, что в голове простого рабочего, который двадцать лет отработал на заводе, будущая приватизация представлялась сладким сном, где платят зарплату как в Америке и обязательно в конвертируемой валюте. Но если не брать в расчет весь этот гремучий коктейль из советских тоталитарных комплексов, надежд на халяву и варварских экономических теорий (например, всерьез обсуждали вариант превратить "Норильский никель" в "народное предприятие", вроде семейной пекарни) - все же то было интересное время, несмотря на отсутствие денег. И девизом его могла бы стать строка одного местного поэта: "Нам Ленин завещал, чтоб дивиденды рабочему всегда платили честно".

Пятилетка Хлопонина

Когда осенью 1995 года в Норильске провели социологический опрос, выяснилось, что большинство норильчан отрицательно относятся к понятию "крупный частный капитал", а слова "олигарх" вообще еще не знали. Воспитанные в советскую эпоху, норильские жители воспринимали Норильский комбинат как часть государства. Невозможно было поверить, что он может принадлежать "частнику".

В ноябре 1995 года прошел залоговый аукцион, на котором принадлежавший государству контрольный пакет (38% акций. - "Профиль") "Норильского никеля" выкупил не известный никому в Норильске ОНЭКСИМбанк. Еще через полгода произошел окончательный переход "Норильского никеля" в новый "рыночный формат". Анатолий Филатов - последний "советский" директор "Норильского никеля" - подал в отставку. К власти в "Норильском никеле" пришла команда "молодых реформаторов" во главе с 32-летним Александром Хлопониным.
К тому времени под определение экономического состояния компании лучше всего подходил диагноз "пациент скорее мертв, чем жив". Курсовая стоимость акций "Норильского никеля" упала до 11 центов за штуку, а сумма долгов компании практически сравнялась со стоимостью ее материальных активов. Новая команда приступила к работе в ситуации, которую сам Хлопонин позже называл не иначе как "убийственной".

Список проблем можно перечислять долго. Необходимо было привлечь на "Норильский никель" инвестиции. Выбить госгарантии для финансирования северного завоза. Найти деньги для выплаты зарплаты, задержки по которой достигали шести месяцев. Получить банковские кредиты на "расшивку задолженности" и одновременно вести переговоры с другими кредиторами о реструктуризации долгов. В конце концов, наладить отношения с властями, поскольку неплатежеспособный "Норильский никель" сразу утратил их любовь.

Впрочем, главная проблема оказалась в другом. Необходимо было срочно наладить нормальный диалог с рабочими массами, которые видели в Хлопонине московского "мальчика", приехавшего с одной целью - "обобрать комбинат до нитки". Хлопонину выпала трудная задача: ему предстояло в течение нескольких месяцев привести норильских металлургов к одной простой мысли о том, что нельзя требовать зарплату как при капитализме и одновременно пытаться сохранить социалистические пережитки в виде гигантски раздутых социальных обязательств. Нужно экономить на лишнем, и тогда появятся деньги на самое необходимое.

Конечно, многие до сих пор жалеют, что "банкиры" от социальной сферы комбината советских времен оставили один скелет. Что продали совхозы и лагеря для детского отдыха. Что прекратили строить жилье для ветеранов, теряя, кстати, на этом миллиарды ежегодно, и заменили его социальными программами, гарантирующими пожизненную пенсию. Что вдвое сократили персонал, а норильский жилфонд и общественный транспорт передали под начало городской власти. В этих сожалениях есть немало от свойственной норильчанам ностальгии по советским временам, когда комбинат был для Норильска всем.

Здесь проявился один интересный психологический феномен. Средний возраст работающих в Заполярном филиале "Норильского никеля" (так с недавних пор стал называться Норильский комбинат) - около 40 лет. Это люди, чьи карьеры начинались в Норильске еще в начале 80-х годов прошлого века. Они застали Норильск во всем великолепии его "социалистического расцвета" и очень болезненно переживают, что сегодня Норильск - "другой".

Согласно опросам, 85% норильчан намерены уехать из Норильска в течение ближайших лет, и те же 85% признаются в глубокой и искренней любви к этому городу. Разъяснить это психологическое противоречие человеку приезжему практически невозможно. Принято объяснять это причинами метафизическими. Мол, Норильск - необычный город, обладающий некой магией и притягательной аурой, которая завораживает человека, даже если он приехал сюда ненадолго. В этом признаются все, кто когда-либо побывал в Норильске. Наверное, и Александру Хлопонину - нынешнему губернатору Красноярского края - Норильск вспоминается нередко...
"Пятилетка Хлопонина" (1995-2000 годы) закончилась тем, что "Норильский никель" из умирающего и еле работающего предприятия превратился в нормальную компанию, исправно производящую продукцию и не имеющую проблем с налоговыми органами. Впрочем, теперь уже было понятно, что "Норильский никель" достоин большего, чем оставаться просто одним из главных налогоплательщиков в отдаленном сибирском регионе. Должен был появиться человек, который сформулировал бы новое предназначение компании. И этот человек появился.

Высокие цели

В 1998 году, после дефолта, банкир Михаил Прохоров впервые посетил Норильск. Местным журналистам он запомнился, конечно же, ростом (2 м 4 см), элегантными костюмами и тем, что выделил $100 тыс. на покупку тренажеров для городских спортивных залов. Когда спустя три года было объявлено, что Михаил Прохоров в качестве генерального директора возглавил "Норильский никель", многие сначала даже не поняли, о ком идет речь.

Александр Хлопонин и Михаил Прохоров - однокашники и товарищи. Хлопонин стал первым в истории Норильска большим начальником, который не приказывал, а разъяснял и убеждал (видимо, это умение впоследствии в немалой степени помогло ему выиграть две губернаторские кампании).

Прохоров пошел дальше. Возглавив "Норильский никель" летом 2001 года, он уже через несколько месяцев объявил о самой амбициозной в истории предприятия цели: превратить "Норильский никель" в мирового лидера горно-металлургического бизнеса.
Собственно, здесь можно поставить точку, поскольку все, что происходило потом - диверсификация бизнеса "Норильского никеля", приобретение золотодобывающих активов, получение контроля над западными компаниями и модернизация производства и организационной структуры компании, резкий рост капитализации и т.д., - все это даже не столько сегодняшняя история, сколько ближайшее и отдаленное будущее "Норильского никеля".

Нам же остается только сделать несколько итоговых выводов.

Вместо послесловия

Мы не случайно назвали Норильск уникальным социокультурным экспериментом. За тысячи километров от культурных и промышленных центров страны, в недоступных районах Арктики в невероятно сложных условиях был создан и действует производственно-социальный анклав, включающий в себя предприятия "Норильского никеля" и городскую среду. Ничего подобного (уточним: сопоставимого по масштабам) не удалось построить ни в одном другом районе мирового Заполярья.

Норильская история - это, в сущности, постоянный тренд на развитие. Комбинат был эффективнее Норильлага, "Норильский никель" с идеей мирового лидерства эффективнее "флагмана советской цветной металлургии". От бараков - к двухэтажным домам, от двухэтажек - к многоэтажным зданиям в "северном исполнении" (построенным на сваях, вмороженных в вечную мерзлоту), от них - к жилищным комплексам-микрорайонам, которые возводятся с учетом силы ветра и переноса снежных масс во время пурги... И подобные эволюции наблюдаются в любой сфере городской и производственной жизни.

История Норильского комбината и Норильска - это история проб и ошибок при освоении районов, которые в документах сухо называются "неблагоприятными для проживания человека". Норильская практика - это тысячи больших и мелких изобретений, инженерных и бытовых, позволяющих человеку адаптироваться в агрессивной климатической среде. Устройство тамбуров в подъездах, автобусных павильонов, городской планировки, фундаментов цехов, даже оконных переплетов - в Норильске все везде немного не такое, как на "материке", немного отличающееся от привычного. Сами норильчане давно не обращают на это внимания и очень удивляются, когда, например, в других городах не слышат о том, что текущую погоду по телефону ежеминутно объявляет "автоматический синоптик".

Как бы то ни было, норильский характер - не просто пропагандистский образ. В чем-то наивный местный патриотизм норильчан произрастает из мощной традиции: невозможно здесь жить, если не научишься любить эту землю. И это действительно так, как бы пафосно ни звучало для жителей других российских регионов. Оторванность от остального мира и компактность (все 1028 жилых домов Норильска занимают всего несколько квадратных километров) породили свой быт, свою философию, свои неповторимые и, возможно, непонятные другим противоречия.

Здесь ультралиберальные реформы на производстве уживаются с консервативным советским мировоззрением горожан, нелюбовь к "чужим" не предполагает каких-либо конфликтов, а искренняя любовь к городу сочетается с желанием как можно скорее отсюда уехать.
Норильский характер - предмет изучения социологов: нигде больше вы не встретите такого переливчатого коктейля из либерализма, патриотизма, социализма, самодостаточности и неуверенности. Знакомство с вкусами, модами, настроениями и интеллектуальными течениями норильчан, поверьте, куда интереснее (в том числе и для них самих), чем рассказы о рудниках, заводах и лагерях.

Наконец, норильский опыт - это больше, чем просто строительство промышленного района в голой тундре. Для тех, кто связан с Норильском, кто здесь жил и работал, кто живет и работает здесь сегодня, само понятие "Норильск" - гораздо больше, чем просто почтовый адрес или запись в трудовой книжке.

Это трудно объяснить тем, кто никогда здесь не был. Многие приезжие признавались: когда зимой, подлетая к Норильску, в иллюминаторе среди арктической тьмы, протянувшейся от горизонта до горизонта, вдруг появляется светлый остров (огни, здания, оживленные улицы, заводы), они испытывают какой-то необычный, метафизический восторг. Это чувство будет посещать вас каждый раз, когда вы услышите слово "Норильск". И тогда для вас уже никогда не будет загадкой, что означает первое слово в названии компании Norilsk Nickel.