Норильск встретил Александра ДВОЙНИНА палящим солнцем
и огромными комарами. Очень поразили большие вилки капусты на
вальковских грядках по пути в Талнах. «Ничего себе, Крайний Север!» —
удивлялся молодой горняк, уверенно шагая в белых парусиновых туфлях по
непролазной грязи от подножия величественных гор, где его высадила
случайная попутка, в неведомый посёлок, громко именуемый всесоюзной
ударной стройкой.
 | | Фото: Юбилей: супругам Двойниным
70 лет |
 Действительно, стройка шла ударными темпами. Первый дом
сдали в 1964–м, за год рядом с первенцем появились ещё три. Так же
быстро росли стволы рудника «Маяк». Это был июль 1965 года. В Талнахе Александра ждали: брат жены, получивший с
семьёй в одной из новостроек квартиру, собственно, и сманил Двойниных из
Средней Азии (они жили в городе Исфара под Ленинабадом) на Север.
Подзаработать.Александр Михайлович вспоминает с
улыбкой:— Прихожу к брату — он спрашивает:
«Сегодня какой день недели? Пошли в магазин, сейчас машину вина
привезут. Надо ж встречу отметить». Соседа с собой
ещё прихватили. Давали по две бутылки на человека.  | | Фото: 1977 год |
А на следующий день он отправился устраиваться на
работу. Думал в горняки податься, поскольку на материке трудился на
урановой и угольной шахтах, но начальник заупрямился, посмотрев его
паспорт: «У тебя тут двое детей записаны, значит, ты жильё будешь
требовать — не пойдёт», и отказал. Пошёл к другому — начальнику по
поверхности треста «Шахтспецстрой». Тот без лишних разговоров заявил:
«Водители очень нужны. Давай документы и иди работай!». Через неделю
Александр получил свой паспорт с новой пропиской и талон на заселение в
общежитие.В октябре приехала его Надя с детьми:
дочери Наталье было шесть лет, сыну Саше — год и три месяца.Надежда Григорьевна:– Когда
ехали в поезде из Средней Азии, дети играли с другими ребятишками и
потом сообщили мне: «Они с папой тоже в Норильск едут». Так
познакомились с Михаилом. Он пообещал мне помочь, мол, Норилка ещё не
встала, моста через неё пока нет, а у него есть знакомые вертолётчики,
они и переправят нас на Правобережье. А я и понятия не имела, о чём он. В
Красноярске в гостиницу помог устроиться. В Алыкель прилетели, нас там
отвезли на автобусе на остановку «Алыкель» ждать электричку из Дудинки. А
остановка — два вагончика битком: женщины и дети расположились, морозы
же уже стояли. Санька у меня весь полёт кричал и тут всё никак не
успокаивался. Уж чем только его женщины не пичкали. Подошла электричка.
Кое–как втиснулись, я сына в уголке пристроила, он и засопел. Муж нас в
Норильске встретил, мой новый знакомый нас домой пригласил, пока за нами
дежурка приедет. До моста (его уже построили, но он ещё не работал) нас
довезли, через мост — пешком. В Талнах приехали, а дело ночью уже было,
везде огни. Я подумала: большой город, а утром вышла — всего четыре
дома. Неделю Надежда с детьми у брата прожили.
Потом Александр выбил для них балок в Старом посёлке. Там целое
поселение деревянное было: балки, дома жилые, столовая, баня, школа,
детский сад.Надежда Григорьевна: – У нас был балок на две семьи: общий коридорчик, наша
половина — четыре квадратных метра. Вмещались только две железные
кровати, а между ними самодельный «козёл» для обогрева, на нём и
готовили. На одной кровати спали мы, на другой — дети. Они, собственно, и
жили на кроватях. От этого «козла» толку чуть: голова горит, а на полу —
лёд. Сын ещё на материке начал ходить, а тут перестал, ведь всё его
пространство — кровать.Александр Михайлович: | | На грузовом стволе рудника
«Октябрьский», 1978 год |
–
Мы когда въехали, получили на семью 20 килограммов картошки и 10 — лука.
На полу всё хранилось. А тут 7 ноября нам свет обрубили. Наш балок,
оказывается, был запитан через аварийный кабель. Я на работе, жена
побежала по всем начальникам — бесполезно. Овощи замёрзли. Моя семья
перебралась к соседям Руновым — у них хоть печка была, которую дровами
топили. Хозяева теснились на раскладушке, их сын спал на трёх стульях,
мои — на кровати. Потом мы с соседом стенку наполовину разобрали: они в
одной половине, мы в другой — лежим, хохочем. Сейчас бы и дня не терпел
таких условий, а тогда молодые были, всё надеялись, что наладится.Нам потом электрик не единожды обрезал этот кабель,
тогда я привёз целую бухту кабеля, метров 300, и мы с соседом снова
восстанавливали его и в снег закапывали, чтобы электрик не догадался.
Так до лета протянули. Тогда электрик к нам заявился выпивший: «Мужики,
всё! Вы меня довели, я вас достал. Поднимите кабель с земли на деревья, а
то дети тут бегают — мало ли что». И потом уже нормально жили.Затем Двойнины в другой балок переехали, потеплее и
побольше прежнего. Там в коридоре большая русская печь стояла и даже
подвал имелся — в нём овощи хранили.Год Надежда не
работала — детей некуда было девать. В августе 1966–го устроилась в
столовую контролёром. Хотя отец, работник КГБ, строго предупреждал,
чтобы в торговлю ни ногой. Но пришлось: трудно было прожить на одну
мужнину зарплату в 120 рублей, а никуда, кроме столовой, не брали.
Получала она тогда на руки 83 рубля.Надежда
Григорьевна: | | Фото: 1976 год |
– Потом директором столовой назначили бывшего зэка, он
прежде был лётчиком. Хороший мужик. Нас он почему–то доченьками звал,
хоть и сам молодой, а мы его — Мамочкой. Вот он–то и перевёл меня в
кассиры, заявив, что контролёры ему не нужны. Первый день на кассе я
думала — с ума сойду: народу — тьма, я пробивать не успевала, мне только
деньги бросали. Очень переживала. Но Мамочка успокоил: «Всё наладится».
Потом у меня касса шла копейка в копейку. Кстати, наша столовая была
лучшей в НПР, сюда даже с «Комсомольского» обедать приезжали.Квартиру в Талнахе с большим трудом Двойнины получили в
1967–м. Александр встал на очередь, которая двигалась очень медленно,
хоть строительство жилья и шло полным ходом. Уже и стоявшие после них в
списке очередники получили квартиры, а Двойнины всё в балке ютились,
хотя по договору, который муж заключил при трудоустройстве, предприятие
обязалось через год предоставить им квартиру. Тогда Надежда решила сама
разобраться, почему такая несправедливость.Отправилась
к начальнику «Шахтспецстроя», сходила в окружком профсоюзов, а потом и
на них нажаловалась, до председателя Талнахского исполкома дошла.Надежда Григорьевна:– На
приём к нему я взяла обоих детей. А жара, очередь большая. Потом соседи
уговорили меня отдать им сына, чтобы не мучить мальчонку. Председатель
толком ничего мне не сказал, и секретарша посоветовала к его заму
обратиться. Тот долго слушал меня, а когда я ему рассказала, что мои
дети фактически живут на кроватях, в сердцах как хлопнул по столу и
попросил меня всё это написать. Через три дня нас пригласили оформлять
документы на двухкомнатную квартиру в новом доме на Строителей, 27.Александр Михайлович:– С
жильём было очень сложно. Народ устраивался как мог. Помню, на
«Комсомольском» стоял балок, где рабочие переодевались. Утром как–то
привожу начальника, смотрим, а балка нет, только куча спецовок на земле
свалена. Поехали искать пропажу, обнаружили балок там, где сейчас НШСТ,
мужик его уже дранкой обил и штукатурит внутри. Даже отпираться не стал:
«У меня двое детей, где мне с ними жить?!».Начальник
только руками развёл: «Что ж, найдём другой балок». А город строили,
лес машинами возили, тягали этот лес только так. Обживались — кто во что
горазд. Бывало, такие балки отгрохивали: в несколько комнат, с паровым
отоплением, ванны там даже были и канализация.В
июле 1967–го въехали в новую квартиру. Тоже не без труда. Хоть и на
руках уже ордер был, в новый дом оказалось не просто попасть — все
подъезды были заперты: коммунальники опасались самозахвата квартир.
Надежда кое–как уговорила начальника жэка впустить их в законное жильё.
Кстати, в их подъезде шесть квартир люди самовольно заняли и ни в какую
не хотели их освобождать, им потом ордера выдали.Надежда
Григорьевна: – Никаких обоев и в помине не
было — просто белёные стены. Я новоселье хорошо запомнила. Мужчины
нарядились в женские платья, каблуки надели. Так лихо в них отплясывали,
что соседка снизу прибежала: «Ради бога, потише, у меня ребёнок
температурит!».После столовой Надежда перешла
работать в магазин «Маяк», сначала кассиром, потом старшим кассиром.
Вспоминает, как одно время вся территория вокруг магазина была завалена
халвой — в нагрузку к водке её продавали, и мужчины, купив горячительный
напиток, тут же избавлялись от вынужденного «довеска». Всего пять лет
отдала Надежда торговле, а после без сожаления рассталась, говорит: «Не
моё». Окончила курсы рукоятчиц. Ушла в «Шахтспецстрой». Трудилась на
разных стволах, «кочевала» вместе с трестом, который осваивал всё новые
объекты. Зимой на работе мёрзли, летом порой от жары и тепла, идущего от
роторных машин, вынуждены были до белья раздеваться; не было ни воды,
ни туалета. Да и не отлучиться с рабочего места: за смену в 8 часов
поднимали 150 скипов.Александр Михайлович
смеётся:– Раньше рукоятчиц «Шахтспецстроя»
узнавали по шубам, скукоженным сзади: ведь они там у себя на батареях
горячих сидели.В 1974 году Надежда ушла в НШСТ, а в
1982–м — на рудник «Таймырский», где и проработала до пенсии.Надежда Григорьевна:– На
руднике обещали хорошо платить, раз стволы глубокие, но, увы... Зато вон
сколько наград.Она показывает медали, среди
которых памятный номерной знак по случаю 20–летия «Таймырского» — звезда
с белыми камушками. Говорит, настоящие бриллианты.Александр
всю жизнь так и проработал водителем в «Шахтспецстрое». Порывался в
горняки перейти, но жена не пустила, отрезав, что насмотрелась на
плачущих женщин, мужья которых погибли в шахте.Двойнины
делали несколько попыток перебраться на материк. Дети, окончив школу,
поступили в технологический институт в Улан–Удэ, там же создали свои
семьи. Родители, желая в перспективе быть к ним поближе, купили в этом
городе квартиру. Но дочка вернулась в Талнах, а потом и сын. Его жена,
хоть и не северянка, упёрлась: «Хочу в Норильск». Двойниным–старшим
ничего не оставалось, как продать квартиру. А
первую попытку переезда они предприняли в 1991 году. Родители Надежды
умерли, от них в наследство достался большой благоустроенный дом под
Ленинабадом. Но развалился Советский Союз, в Таджикистане Двойниным
сказали, что российскую пенсию платить не будут, начались гонения на
русских. Бегом оттуда уезжали, чтобы никто не знал, спешно продав дом.
Поехали в Чапаевск, что в Самарской области, — знакомые из Азии туда
перебрались и их соблазнили. По дороге заехали к приятелю, с которым на
урановом руднике работали. Он с семьёй под Оренбургом обосновался, в
деревне Петровке. Она им очень понравилась: богатая, на три улицы —
лимонадный и колбасный цеха, сыроварня, маслобойня, дома добротные — там
много немцев жило. Знакомый свёл их с одной такой семьёй, она как раз
собиралась переезжать на историческую родину, дом продавала. А в придачу
тёлку, четырёх поросят, с десяток кур. Договорились, что купят, если
Чапаевск не глянется. И действительно не глянулся: серый, грязный.
Контейнеры Двойниных уже пришли в Чапаевск. Александр и Надежда адрес на
контейнерах переписали и снова отправились в Оренбург. Немцы их ждали.
Стукнули по рукам за куплю– продажу и въехали в их хоромы. Так началась
материковская жизнь.Надежда Григорьевна:– Прежние хозяева нам не только хозяйство оставили, а
ещё море картошки, муку, дрова. Мы потом ещё тёлочку прикупили. Скучать
было некогда. Вставали ни свет ни заря — скотину кормить, коров доить.
Молока было много, каждые три дня — по ведру сметаны, масла, регулярно
ведро яиц. Поросят вырастили — мясо своё. Живи да радуйся. Но в 1994–м
всё продали — вернулись в Талнах. Дети сказали, что жить в Петровку не
поедут. 33 сотки земли с домом и 27 гектаров в поле — это ж надо кому–то
обрабатывать. Да и скотина требовала немало сил и заботы. Было бы нам
хотя бы лет 40...Я ещё как–то по телевизору увидела
сюжет: оказывается, в 200 километрах от Петровки в 1954 году взорвали
атомную бомбу. То–то меня удивляло, что у многих местных жителей глаза
как бы навыкате, кошки слепые, а овощи здесь родились небывалых
размеров. Это тоже сыграло роль в решении вернуться в Талнах, благо
квартиру мы там не продавали.По возвращении
Александра Михайловича без разговоров взяли на прежнюю работу в
«Шахтспецстрой». Надежда Григорьевна год просидела дома, а потом
встретила знакомую машинистку, та сказала, что «машинисты во как нужны».
Решила попробовать — дома–то скучно. Взяли на «Таймырский», бывшие
сотрудники с рудника рекомендовали её тогдашнему директору Михаилу
Богданову как опытного специалиста. На «Таймырском» она проработала до
71 года.Надежда Григорьевна:–
В 1998–м нас, пенсионеров, буквально выдавливали с работы. Дают
шестикратную пенсию — только уезжайте. И никого не волновали наши
проблемы, доводы, что ехать некуда, что дети здесь. На нас было сильное
психологическое давление, помню, один мужчина даже умер после такого вот
собрания. Но всё же мы выстояли.На заслуженный
отдых Надежда Григорьевна ушла в декабре 2007 года, а муж — месяцем
позже. Хотя, говорит, ещё бы поработала. Сейчас Двойнины стараются форму
поддерживать ежедневной зарядкой, регулярно занимаются на тренажёре.
Уезжать уже не собираются.Надежда Григорьевна:– А зачем? Дети в Талнахе живут. Дочка на дому шьёт,
сын на молокозаводе работает. Внучка растёт. Пенсии нам хватает. И здесь
о пенсионерах не забывают.Александр Михайлович
лукаво улыбается:– Ну почему ж не поедем.
Скоро... Месяца на три. Подальше от здешних комаров. Как они закончатся —
вернёмся.
Елена КЛЫКОВА
Фото
из архива семьи Двойниных
заполярная правда
Источник: http://infa24.ucoz.ru/publ/6 |