Валек – это отдельная история. По этой рыбе человек тоже очень успешно прошелся. Ведь и известная речка, и поселок, и аэропорт, и рыбозавод, наконец, названы по имени рыбки.

Как извели валька
Сколько я успел вычитать в источниках и убедиться сам: сиг-валек нигде, кроме как в бассейне Пясины, не водится. Ни от кого не слышал о вальке в енисейских водоемах. И сам ни разу не встречал. Вроде бы в литературе – так, туманно, – упоминается о вальке в Якутии. Но тоже очевидцев не встречал.
Изумительные вкусовые свойства в сочетании с легкостью добычи и погубили эту рыбу.
По рассказам старых рыбаков, в основном бывших зэков, я знал, что в первые годы после освобождения они обзаводились простейшими лодками. Кто мог, покупал дешевенькие моторы или приспосабливал старенькие и отправлялся за вальком в одноименную речку, благо рядом. А то и просто на веслах – экономили на бензине. Привозили много, иногда полные лодки. Вскоре их успехи взволновали рыбозавод, и в устье реки поставили рыбточку, перекрывая во время нерестового хода, ее полностью и быстро, за два сезона, освободили ее от валька. Деды хоть уходили повыше. Но, так или иначе, совместно валька извели. А ведь речка была главным нерестилищем. Старики перестали ходить на Валек. Незачем стало.
Дедов можно понять. После освобождения они обзавелись семьями. Детей надо было кормить. Память о тяжких годах заставляла их думать прежде всего о хлебе насущном.
Они старались устроиться поближе к питанию – на хлебозавод, мясоперерабатывающий цех, рыбозавод и другие подобные предприятия. И рыбу они ловили не для хобби, как мы, а для пропитания. Поведение рыбозавода тоже могу объяснить – не понять, а объяснить. Все-таки план, какая-никакая экономика.
Но действия бригады на Ламе по уничтожению малька ничем не объяснимы. Куда они его девали, что с ним делали потом – непонятно. И ведь не нищие и голодные. Как-то зашли к ним на точку. Здоровые, мордастые молодые мужики, не бичи, а в основном нормальные, образованные люди. Хорошая библиотека на точке. Даже книги на английском языке. Четко понимали, что творят…
За остатками валька по-разбойничьи охотились и потом. Как-то в верховьях Нералаха видел, как нерестового валька ловили геологи с буровой, стоявшей неподалеку. Двое сплавляли по течению сетку, а третий бежал посреди ручья по камням, освобождая цеплявшуюся за них сеть. Валек спускался до очередного переката и стайкой бросался вверх, оказываясь в сети. Правда, процесс отлова осуществлялся как бы в режиме саморегуляции – сети хватало на два-три часа. То есть, учитывая стоимость сетей в то время, не разгонишься.
В конце 80-х мы построили на Ламе турбазу. Как сейчас принято говорить, корпоративную. Ее через пару лет практически на наших глазах сожгли. С помощью анонима выяснили, что недалеко от базы на каменных отмелях нерестились остатки валька. Вот и сожгли нашу базу ловцы, чтобы им не мешали.
Как ни странно, валек в малых количествах уцелел. Но в очень малых. Не зря рыбак на Глубоком берег его в ящичке для себя! В крупные сети он практически не попадает из-за размеров. Зрелая рыбка весит до трехсот граммов. Очень редко, к радости добытчика, он оказывается в сети. Сейчас не знаю, но раньше он водился и на Ламе, и в Глубоком. Попадался на реке Пясине и в ее притоках.
Два раза попадался нам валек на Верхней Агапе. По разу в год. Причем немыслимых размеров – более полуметра. В сеть с ячеей 50 миллиметров. Вот такая рыба дала название реке, поселку и аэропорту.
Казус с ряпушкой
Отдельно говорить можно только о собачинской ряпушке. Любителям она в мое время была недоступна. Сейчас – не знаю. Иногда привозили из Хатанги, уже в пресервах, тамошнюю ряпушку. Вполне. 
С ней связан смешной случай. В общежитии я жил в одной комнатке со Львом Михайловичем Квуртом. У нас был непонятно где добытый соседом и непонятно почему работавший древний холодильник “Север”. Вот в него и загрузил экономный Лева принесенную мной, купленную по случаю пластиковую банку с хатангской ряпушкой. Рыба явственно припахивала, и, несмотря на фанатичную любовь Льва Михайловича к рыбе, есть ее мы не смогли. Но и выкинуть Лева не разрешил.
А тут бог послал нам гостя. Пришел с поллитровкой мой коллега по работе Пауль Мартович Элерма. В войну он командовал артиллерийской батареей в эстонской дивизии СС, отсидел положенное, остался жить в Норильске и работал на нашем заводе заместителем директора. Рыбу любил не меньше Левы. Лева сделал вид, что только и ждал гостя, и достал заветную банку. Торжественно, как на концерте объявляют выступление Пугачевой, сообщил: “Омуль байкальский, с душком. Доставлен спецрейсом из Иркутска”.
Известная личность, временно проживавшая в общаге из-за проблем с очередной семьей. У Пауля не мелькнуло и тени сомнения – Леве могли спецрейсом привезти из Иркутска рыбу. Пауль припал к миске, сметывая рыбку за рыбкой. Один раз, правда, спросил: а, мол, вы что же? Лева снисходительно пояснил, что мы свой ящик уже сожрали, а эту банку приберегли для дорогого гостя. Слопал все. После его ухода я спросил Леву: а вдруг Паулю поплохеет? Так ему и надо, нечего было против нас воевать, присудил Лева.
Пауль выжил и долго всем рассказывал, как изысканно питается такой известный человек, как Лев Михайлович!
Еще один казус с ряпушкой произошел много позднее, уже во времена перестройки, когда я работал кем-то вроде председателя исполкома. Ко мне с письмом обратились геологи из поселка, стоявшего на берегу Оби. У них образовался избыток ряпушки, которую они называли по местному “сырок”, а с сухим молоком образовались проблемы. Вот они и попросили меня помочь им обменять вертолет рыбы на соответствующее количество сухого молока в управлении торговли, где его, по слухам, было в избытке. Письмо я отписал в управление торговли и забыл о нем. Однако через какое-то время меня вызвали в прокуратуру и попросили дать пояснение по нему. Письмо лежало на столе. На мой вопрос, как оно к нему попало, молодой следователь, простая душа, пояснил, что оно поступило из КГБ на предмет разбора с фактом возможной коррупции. Правда, после беседы он меня амнистировал.
И напоследок. В южноуральских глубоких и чистых водоемах водится рыбка под названием рипус. Вроде ее даже и разводить научились, хотя ловят зимой и на удочки со льда. Рыбка – чудо! Что-то среднее по вкусу между собачинской ряпушкой, байкальским омулем и вальком. Да и размер такой же. При встрече не пропустите.
Ну а теперь – к столу!
Начнем с папаши-сига. Поступать мы с сигом будем по-разному – в зависимости от сезона, места и времени на подготовку к потреблению.
Сиг, пойманный нами в начале лета на Енисее спортивной снастью, будет в основном некрупный, молодой. Да и пойман и приготовлен будет на природе, в полевых, так сказать, условиях. 
Но он будет первым в сезоне! Поэтому, хотя радость и испытаем, особо потакать нашим кулинарным фантазиям не придется, да и количеством пойманной рыбы эта рыбалка нас не поразит. 
Наш удел – сагудай, уха и несколько малосолов, как доказательство жене, что были мы не на турбазе или в сауне с корешами, а все-таки на рыбалке.
Уху и сагудай мы уже с вами научились делать на хариусовой рыбалке. С малосолом совсем просто. Потрошим, присыпаем крупной солью из расчета половина столовой ложки на килограмм рыбы, складываем в прочный полиэтиленовый пакет, скатываем его и зарываем в землю сантиметров на 30–40. Перед отъездом домой выкапываем пакет и кладем аккуратно поверх всего груза. Очень важно его не помять и привезти домой в товарном виде. Дома режем на порционные куски и подаем на стол. Ни в коем  случае перед подачей не очищаем от чешуи. Хотите верьте, хотите нет, но сплевывание отдельных чешуек, которые, как ни старайся, все равно будут попадать в рот, существенно повышает пищевые качества трофея!
Следующие встречи с сигом нас ожидают в середине июля, когда уйдет лед с верхних озер и спадет вода в северных ручьях и речках. Мы уже знаем, что сиг чем крупнее, тем вкуснее, знаем, что работаем в режиме саморегулирования, и ставим сети с крупной ячеей, не меньше 45 мм, так что столкнемся мы с вполне пищевыми экземплярами. Сиг весом от 0,8–1 килограмма уже достоин уважения.
Берем несколько экземпляров. Очищаем от чешуи. Отрезаем головы и хвосты. Плавники не отрезаем. Тушки нарезаем на сагудай и делаем его по типу хариусового. Несколько тушек, поменьше, откладываем в сторону.
Обираем потрошки. Аккуратненько выбираем с кишок жир, вынимаем и хорошо моем желудки, разрезаем их на части, в зависимости от размера, но уж пополам точно, удаляем с печенки желчный пузырь, вынимаем сердечко, молодую икру, молоки. Потрошки складываем в миску.
Если нам повезло и при лове попалась щука или налим, то с их потрошками поступаем точно так же.
Ставим на огонь котелок и закладываем туда головы и хвосты. Чем больше, тем лучше. Варим минут 25–30. Присаливаем, но не до конца. Затем шумовкой вынимаем головы и хвосты, складываем их в миску и отставляем. Ни в коем случае не выкидываем! Среди нас наверняка есть любители этого продукта – как в холодном, так и горячем виде.
В продолжающий кипеть котелок закладываем нарезанные куски рыбы и все остальное, нужное для ухи. Досаливаем по вкусу. Сигнал готовности – сварившиеся некрупные куски картошки. В этот момент закладываем в котелок потрошки и варим 5 минут. Если у нас в потрошках крупные печенки, особенно щуки или налима, предварительно измельчаем их. Снимаем с огня котелок, вливаем 50 граммов окаянной, жменьку собранного тут же вшивика, накрываем крышкой и приступаем к сагудаю. Лопаем умеренно, чтобы сберечь часть аппетита для ухи. Внимание: щуку и налима добавлять в уху из белой рыбы нельзя!
Остальную рыбу малосолим. К сожалению, время теплое. Ни балык, ни колодочку мы с вами не сумеем приготовить.
Потрошим рыбу. Экземпляры более 1,5 килограмма разрезаем по спине. К потрошкам относимся со всем уважением. Делаем с ними все то же самое, что и для ухи. Рыбу аккуратно, спинками вниз, а разрезанную по спине – тешей вниз, укладываем в деревянный ящик, который предварительно вровень с бортами выстилаем полиэтиленом, чтобы не вытекал тузлук. Послойно присаливаем. Соли побольше – столовая ложка на килограмм рыбы.  Стараемся, чтобы соль попала вовнутрь потрошеной рыбы. Отдельно добавляем под жабры. Жабры не вынимаем – от них у соленой рыбы приятный запах. Ящик закрываем и помещаем в прохладное место, желательно, опять же, в грунт, неглубоко. В ящике же и везем. Делим только по приезде. Никаких мешков, сумок, пакетов – испортим рыбу. Если на рыбалке находимся несколько дней, ящики хранить в земле обязательно.
Возвращаемся к потрошкам. Рыбий жир кладем в сковородку, добавляем мелко нарезанные лук и чеснок, соль, перец. Минут через десять туда же выгружаем потрошки, жарим еще минут десять. 
Потом, когда вы их вывалите в котелок со сваренной и напревшей гречневой кашей, размешаете и подадите к столу, вы поздравите себя и поймете, что не зря возились с потрошками. Избыток храним в прохладном месте в стеклянной банке.
Когда мы стояли на слиянии Средней и Верхней Агапы, несколько раз за сезон происходило интересное событие. Сигнал к началу аттракциона подавала наша верная боевая подруга спаниель Чуня. Если она внезапно вставала с занимаемого ватника и шла к вертолетной площадке, дежурный бросал все занятия и немедленно ставил котелок с водой на огонь. Еще минут через десять мы начинали различать доносящейся с юга гул вертолетного двигателя. Еще минут через 15 каша уже находилась в стадии готовности, а вертолет шел на посадку. Винты еще крутились, когда каша заправлялась потрошками, а экипаж бежал по склону от оборудованной нами вертолетной площадки к лагерю. Замыкал шествие механик с небольшим картонным ящиком.
Экипаж прибирал миску сагудая, котелок гречневой каши с потрошками. Командир, пилот и штурман – на сухую, а механик остограммливался из фляжки, вынутой из ящика, оттуда же извлекался сказочного вкуса солдатский хлеб утренней выпечки.
Затем в вертолет складывалась вся щука, пойманная к тому моменту, – она шла на питание в солдатскую столовую, небольшой ящичек с белой рыбой для экипажа и командования части, Чуня за бдительность получала шоколадку из летного борт-пайка, и вертолет отправлялся дальше – служить социалистической Родине.