Вот и опять мы вместе...
«Мама, — вспоминала старшая из дочерей Матвеевых Ирина, — родилась в Кронштадте. Рано осталась без матери. Отец женился, взяв мачеху с пятью детьми... Детство было тяжёлое. Мама с сестрой были отданы в гимназию. Семья переехала в Самарканд».Отчего же столь внезапно одолела многодетную и многотрудно живущую семью «охота к перемене мест»? Вот что со слов Елизаветы Карловны записал побывавший у неё в 1969 году в Нальчике исследователь норильских историй Владимир Лебединский: «Родилась 1 октября 1905 года в семье штабс–капитана Карла Робертовича Расса». Вот и отгадка: столь сомнительная социальная принадлежность в революционной России, да ещё в городе, где чуть ли не каждодневно раскрывались и безжалостно подавлялись белые мятежи, требовала решительных действий. В противном случае семья «контры» в мгновение могла исчезнуть под всесокрушающим молохом класса победителей.«Девятнадцати лет, в 1925 году, — читаем у В. Лебединского в корреспонденции «Председатель», — встретила удалого чекиста Володю Матвеева. Они полюбили друг друга и поженились. Вот и всё, что рассказала Елизавета Карловна».Нет, не всё! Теперь мы можем многое добавить к этой романтической и похожей на многие истории любви тех лихих лет.Вспоминает Ирина Малашкина, старшая дочь Матвеевых:
Потом была дорога, дорога лет и дел; в дороге родились дети. Да и строил Владимир Изосимович тракты да дороги же: последняя судьбой протянулась от сочинской горы Ахун до ледовых широт, до горы Шмидтихи.Из корреспонденции «Председатель»:«Елизавете Карловне врачи категорически запрещали ехать в суровое Заполярье, её нездоровые лёгкие могли послужить уважительной причиной отказа Матвеева от назначения в Норильск. Но Матвеев принадлежал к числу людей, беспрекословно выполнявших приказы.1 июня 1935 года в Дудинку прибыли первые строители, всего около сотни человек. Среди них выделялась единственная женщина, высокая, красивая. Это была Екатерина Карловна Матвеева, жена первого начальника строительства. Привезли Матвеевы и двух дочерей».«Теперь могу добавить кое–что от себя. (Из письма И. Малашкиной, в ту пору девятилетней школьницы. — В. М.) Жили мы в одноэтажном деревянном домике на две семьи. Домик, помню, недалеко от озера. Очень хорошо было видно две горы: одна Шмидтиха, другая — Рудная. (...) У нас жили лебеди, отстали от стаи, отец подобрал их в снегу. Жил медведь, маленький смешной озорник. Его подарили отцу местные жители. Отец привёз нам двух попугаев из Москвы, которые потеряли окраску, но жили целый год. Нас обучали ещё и музыке. Школа была одноэтажная...».А это — из другого письма И. В. Малашкиной: «(Отец) имел личные награды. Ещё в Норильске на стене висела шашка (или сабля), мать не знает, как правильно, именная, подаренная отцу. Рядом висел шлем. Всё это осталось в Норильске. (...) Отец с нами был строг, требователен, не терпел лжи. Дома бывал очень мало, всего себя отдавал работе... Он был членом партии. Помню, что партийный билет он носил в гимнастёрке, в верхнем левом кармане... всегда ходил в военной форме. Я не помню, чтобы он носил гражданский костюм. Его последнее звание — генерал. (...) Дружили с семьями Воронцовых и Табачниковых (последний, как сегодня бы сказали, был управделами. — В. М.). Отец много ездил, ведь в то время всё нужно было начинать с нуля, всё «добывать».Постойте, скажет читатель, вы же обещали рассказ о жене начальника Норильскстроя, а не о нём самом; о нём–то нам кое–что известно. Во–первых, вот именно — «кое–что»!.. А во–вторых, для Елизаветы Карловны та, другая, продолжившаяся после ночной жути 26 апреля 1938 года и убийственной телеграммы «Матвеева арестовать и доставить в Москву» жизнь стала жизнью без него, но с ним; в сердце и нелёгкой судьбине. Впредь «человек с большой буквы» было её нравственным мерилом — «как мой бедный Володя», добавляла она при этом.
Но пока — вот оно, счастье молодости и жизни с любимым, пусть за 69–й снежно–ледяной параллелью, так давайте ж украсим её, нашу жизнь, радостью горячих сердец!Из корреспонденции «Председатель»:«А в посёлке уже появились семьи с детьми, надо было думать об их учёбе. (...) Как–то собрались у Матвеевых начальник отдела кадров, где работали Матвеева и Воронцова, и парторг Норильска инженер–буровик Мешков. Стали говорить о зимнем досуге и решили, что лучше всего об этом позаботятся женщины. В октябре 1935 года явился в Норильске первый женсовет, председателем которого избрали Е. К. Матвееву.Первым делом совета была школа; выкроили с большими трудами комнату, и в ней начали учиться семь учеников....Нужен клуб, потребовал женсовет, и начальство совсем неохотно (какой клуб? — с жильём катастрофа) взялось за его строительство. И вскоре в «клубе», обычном доме с мебелью из одних скамеек, поселились самодеятельные артисты, бесконечно «крутили» одну–единственную фильму «Цирк», ставили модные спектакли (с местной примой Софьей Воронцовой) «Платон Кречет» и «Квадратура круга», устраивали шахматные турниры, коллективные песнопения».Ирина Владимировна дополнила корреспонденцию воспоминаниями: «...Культурная жизнь била ключом и вносила много радости в трудный быт норильчан. Так продолжалось до весны 1938 года».В. И. Матвеев, предвидя (ему ли не знать!) свою опалу, всё предпринял для спасения семьи и детей.«В то время не понимала ничего, — вспоминала Ирина Малашкина, — а оказывается, нас всех могли арестовать, в то время брали семьями. На пароходе мы ехали наверху, а отца везли в трюме... Долгое время, страшное время мы скрывались на даче в Малаховке у маминой сестры... Приговор военного трибунала от 16 августа 1939 года гласил — к 15 годам лишения свободы. Матери разрешили свидание с отцом в 1941 году (скорее всего, И. В. ошибается: это свидание состоялось в 1940–м. — В. М). Отец тогда поведал матери, что с ним делали в тюрьмах... вначале на Лубянке, а затем в Бутырках. Страшные пытки, как он только остался жив.(...) В 1946 году (Ирина уже студентка медвуза. — В. М.) я ездила в лагерь к отцу туда же (т. е. в Таллаг Архангельской области. — В. М). (...) Отец вошёл бледный, худой, но в чистой гимнастёрке и сапогах, как всегда, подтянутый. Держался со мной ласково, сказал: «Не верь, я не враг народа... Правда восторжествует, и во всём разберутся. Я честно и преданно служил Родине» — и добавил, погодя, тогда непонятное: «Сумейте это пережить. Не обрастайте шипами». Ещё он сказал: «Жаль, что я не доживу до будущего Норильска, а будущее у него большое». Он чуть не заплакал... Я плакала и говорила, что он увидит Норильск будущего. Через год он умер». Могила его неизвестна.
«В этом году, напоминал в «Заполярке» в 1970 году, в первую очередь имея в виду юбилей комбината, Владимир Лебединский, ещё один юбилей: 35–летие создания норильского женсовета. Может быть, нынешний состав женсовета пожелает послать своему первому председателю несколько тёплых слов. Она заслуживает этого».Другие времена пришли, и, кажется, женсоветы канули в безвозвратность. Но памятью–то, надеюсь, мы ещё связаны с теми, кто был первым. А значит, несколько добрых слов и сегодня будут нелишними. Подготовил Виктор МАСКИН по материалам Музея истории НПР заполярная правда №101 Источник: http://infa24.ucoz.ru/publ/6 | ||||||
|
| ||||||
| Просмотров: 648 | | | ||||||
| Всего комментариев: 0 | |