Затундра. ПУТЕВЫЕ ЗАМЕТКИ часть2
В 2008 году, проходя мимо указанных нашими источниками
берегов (в районе Сенькиного Мыса) на грузовом судне госпромхоза
"Таймырский”, мы смогли заразить идеей поиска памятника и капитана
"Ленинграда”, и нескольких местных жителей. Сделали получасовую
остановку и вчетвером наскоро прочесали местность, но не обнаружили ни
памятника, ни возможных его следов. Несколько разочарованные, мы
вернулись в Норильск, с тем чтобы при первой же возможности продолжить
поиски таинственного обелиска.
Продолжение. Начало в №163
Такая возможность представилась нам в рамках краеведческой экспедиции "Легенды реки Пясины”. Мы решили потратить полный экспедиционный день и отрядом из одиннадцати человек скрупулезно исследовать весь правый берег реки в районе предполагаемой находки. Плиту надо было или отыскать, или ответственно заявить об отсутствии таковой. Не ходите искать эти камни До места поисков, Сенькиного Мыса, мы добирались на катерах не менее двух часов. Десантировались неподалеку от действующих рыбацких изб, в километре-полутора от Крестов, и, выстроившись шеренгой на расстоянии хорошей видимости, приступили к поискам. Шли вдоль берега как единый многоногий и многоглазый организм. Ничто не ускользало от нашего внимания – ни старинные песцовые ловушки-”пасти” и расположенные на них современные капканы, ни остатки кострищ, ни следы жизнедеятельности современников. Вот только плиты не было. Мало того, у нас появились обоснованные сомнения в достоверности всей этой истории. Дело в том, что весь район поиска, а это около семи-восьми километров, представляет собой снегоходно-вездеходно-пешеходную дорогу, много лет соединяющую поселок Кресты с промысловыми избами Сенькиного Мыса. Судя по следам, эта территория используется местными жителями и для пикников, и для прогулок. Это очень популярная дорога. Остаться незамеченной в таком месте гранитная плита просто не могла, а тем более покрыться растительностью. Если даже предположить, что она была, то ее давно бы нашли и сообщили общественности. Тем более в 60-х, когда плиту впервые якобы увидели бубновцы. В те времена на промысле Сенькин Мыс кипела работа, он давал план по мясу и рыбе, а поселок Кресты был многолюден. Окрестности, соответственно, были густо заполнены любопытным народом. Невозможно допустить, что среди этой активной жизни непостижимым образом осталась незамеченной памятная плита из дефицитного в наших местах камня… Так что в легенду о графском надгробии лично я больше не верю. Мало того, ответственно заявляю, что никакой плиты на указанном участке нет и, скорее всего, не было. Более того, остальные, рассказанные в том самом письме Сергея Ивкова легенды, мне тоже представляются выдумкой. Бродить по окрестностям всегда интереснее, если есть яркая цель похода, а когда нет, ее стоит выдумать. Примером такого мифотворчества может служить еще одна история Сергея Ивкова из того же письма. Он прислал нам снимок с изображением каменной кладки, на этот раз найденной им в талнахских горах. Честно говоря, мне эта каменная конструкция рукотворной не показалась, мы неоднократно видели похожие камни. Да и друзья-геологи утверждают, что и не такое видели. Матушка природа – великая затейница. Тем не менее я готов был принять версию таинственных горных каменщиков за основу и, найдя кладку, исследовать ее. Но вместо того чтобы указать место обнаружения спорного объекта, Сергей Ивков написал на обороте фотографии следующее: "Этот снимок сделан 13 июня 2003 года, в черную пятницу. Что там, за этими камнями, обработанными нашими предками, знаю только я. Место это – тайна, и никто никогда его не найдет. С каждым последующим годом оно будет зарастать, попадет под осыпь и исчезнет навсегда. А ведь при поиске этой кладки в горах погибли люди!.. Почему в темные холодные ночи от этих камней идет яркий свет? Что скрывают эти камни? Что за ними? Может, вход в… Я это знаю, а вам зачем это знать?! Никогда не ходите искать это место, никогда! За этими камнями… Нет, не могу сказать, исчезнет смысл жизни”. Вот так! Легендарика на этом закончилась, и мы приступили к серьезным поискам. Черная, как центр затундренной цивилизации На этом промысле особый интерес для нас представляли несколько объектов, расположенных неподалеку друг от друга. Прежде всего надо было осмотреть раскоп археолога Леонида Хлобыстина, в котором его группа в 1974 году обнаружила орудия труда древних людей. За прошедшие с тех пор годы геометрически правильные контуры раскопа сильно исказились, но общей структуры не потеряли. По археологическим правилам, весь раскопочный материал после просеивания и отделения находок должен быть возвращен обратно. Следовательно, повторно что-либо искать в отработанном раскопе нет никакого смысла. На этом месте уже все найдено: скребки, каменные наконечники стрел, керамика и много других предметов, возраст которых более пяти тысяч лет. Их фото с подробными комментариями опубликованы в книге Леонида Хлобыстина "Древняя история Таймырского Заполярья”. Тем не менее мы немножко порылись и в самом раскопе, и неподалеку от него. Скорее из-за чувства сопричастности к великим археологическим открытиям, нежели надеясь на случайно забытую вещь. Конечно же ничего не нашли. Осмотр действующих строений промысла и его ближайших окрестностей также не принес никаких находок. Все остатки старинных построек на Черной бесследно исчезли, а ведь относительно недавно это становище было одним из центров Пясинской цивилизации. Удобно расположенный на слиянии двух судоходных и промысловых рек, этот станок долгие годы был опорной точкой для рыбаков и охотников, а также для аргишей, так называются кочующие оленьи караваны малых народов. Затундренный люд поколениями останавливался на Черной, получая долгожданный кров и тепло. Здесь совершали торговые сделки, делились новостями. Сегодня о былом напоминают лишь нетронутые людьми захоронения. К счастью, хотя бы старые могилы советские покорители Севера не посмели тронуть, чего нельзя сказать о современных вандалах, разрушивших склеп. Остальная территория, к сожалению, потеряла свою историчность. Повсюду следы цивилизации, остатки предметов и механизмов, производственный и другой мусор, скопившийся вокруг за последние десятилетия. Очень много ржавого металла. Любые признаки древности оказались надежно спрятаны под руинами былого благополучия. Однако наш исследовательский зуд помог и здесь отыскать несколько интересных объектов. Один из них просто бросался в глаза. На высоком речном берегу, в непосредственной близости от головной избы промысла, был оборудован постамент, хорошо заметный издалека. На деревянном основании с названием поселка расположились, отработав свой срок, два старых якоря. Один из них, литой и внешне более тяжелый, заметно поржавел, однако сохранил форму и колорит. Другой якорь, собранный из кованых прутьев, выглядит гораздо лучше. Он, несмотря на свои гигантские размеры, показался нам легким и каким-то несерьезным. Впоследствии оказалось, что это обманчивое впечатление – толстые металлические прутья невероятно тяжелы и прочны, а сама конструкция обеспечивает исключительную надежность всего изделия. Мы обратили на них внимание еще во время Авамского путешествия 2008 года. Несколько лет мы пытались узнать что-нибудь про эти предметы, используя архивные материалы, интернет-ресурсы и мнения специалистов. В результате родилось несколько версий появления на Пясине необычно больших для нашего судоходства предметов. Понятно, что версии эти были разной степени правдивости. Вот наиболее романтичная и, к сожалению, наименее достоверная из них. Экспедиция Харитона Лаптева на дубль-шлюпе "Якуцк” закончилась 14 августа 1740 года гибелью этого судна в районе Хатанги. Как сказано в записках капитана, часть команды осталась зимовать на реке Блудной, создав там небольшое поселение. Остальные, забрав с корабля самое ценное, отправились пешком на Запад и пересекли Пясину приблизительно в районе речки Черной, называемой еще Икэн. Казалось бы, для пешего тысячекилометрового похода по тундре якорь – самая что ни на есть бесполезная вещь. Таскать его по Таймыру – сущее безумие. Однако не все так однозначно. Это сегодня, во времена металлического изобилия, человечество позволяет себе вольное обращение с железом. Например, по всему течению Пясины полно ржавеющих изделий и механизмов. А тогда, в первой половине XVIII века, любое металлическое изделие было в диковинку и ценилось очень дорого. Металл был в большом дефиците, поэтому сотни килограммов высокоуглеродистого железа в виде якоря вполне могли оказаться в пешем обозе экспедиции. Якорь наверняка входил в перечень "всего самого ценного”, как указано в Лаптевских записках. Во всяком случае, один из якорей, стоящих сегодня на Черной, чисто теоретически мог быть "Якуцким”. Но скорее всего, эти якоря принадлежали баржам и кораблям навигационного каравана первой половины тридцатых годов прошлого века. Тогда еще не было железной дороги от Дудинки до Норильска, и грузы для будущего комбината пытались доставлять по Пясине до Вальковских пристаней. Такая водная дорога могла бы изменить всю историю строительства Норильска, ведь до основных объектов строительства Большого Норильска посуху оставалось всего 12–14 километров. Для сравнения: узкоколейная дорога до Дудинки, построенная позже, была длиной 114 километров. Однако судоходность Пясинской системы оказалась весьма условной. Капризная река непредсказуемо мелела и меняла фарватер из года в год. Поэтому, несмотря на первую успешную навигацию, уже второй караван безнадежно застрял на мелях. В этой ситуации грузовые баржи освобождались от любого тяжелого груза, чтобы уменьшить свою осадку и попытаться пройти в пункт назначения. Так и появились выброшенные на берег якоря. Следует отдать должное Александру, нынешнему владельцу промысла, который не поленился выкопать погибающие на илистых берегах реки якоря, поднять их на косогор и создать у своего поселка романтичный памятник. Александр показал нам места, где были найдены эти якоря, а днем позже на противоположном берегу реки Черной мы обнаружили следы еще одного якоря. Он, судя по контуру, был близнецом литого, стоящего на постаменте. Куда делся этот третий якорь, учитывая его вес, не очень понятно. Однако можно уверенно предположить, что на пясинских берегах есть аналогичные предметы, и их следует поискать. Возможно, с их помощью мы узнаем о нашем прошлом гораздо больше. Задобрить богов Там же, на противоположном берегу реки Черной, мы тщательно осмотрели не только прибрежную часть, но и несколько участков в отдалении до километра. Этот район был выбран не случайно. Отчаявшись что-либо найти в непосредственной близости от действующего промысла, мы стали искать следы древних поселений в округе. Тогда наши капитаны и обратили внимание на правый берег реки Черной, недалеко от места впадения ее в Пясину. Этот участок со спокойной водой и удобным берегом они выбрали для швартовки своих судов. Самой природой он был приспособлен для причаливания и стоянки любых кораблей. Предположив, что древние рыбаки и охотники пользовались столь удобными обстоятельствами для собственных грузовых и навигационных нужд, мы стали искать следы их деятельности. И нашли! На самом берегу мы обнаружили старинные песцовые ловушки-”пасти” и причальные тросы. А в отдалении на хорошо видном месте нашли остатки креста, судя по структуре дерева, стоящего здесь с незапамятных времен. Принято считать, что кресты, одиноко стоящие на видных местах и не имеющие отношения к могилам, являются поклонными. Такие символы обычно устанавливали служители действующих церквей в память о каких-либо значимых событиях, для поклонения и молитвы, отсюда и название. На Соловецких островах таких символов несколько десятков, как старинных, так и современных. Однако в нашем случае найденный крест, скорее всего, обетный. По мнению историка Вадима Денисова, такие кресты устанавливались промысловиками перед тяжелыми походами, чтобы задобрить богов, на удачу. Сам крест при этом служил овеществленным обещанием (обетом) вернуться к нему целыми и невредимыми. Отсюда и название. Такие кресты исполняли роль наших заполярных пенатов, то есть родовых богов, к которым надо обязательно вернуться. Кроме этой значимой, на наш взгляд, находки были и другие, "помельче”. Школьники собрали на берегу целую коллекцию разноцветных камней самых затейливых форм. А на бугре возле креста обнаружили странный камень, внешне похожий на обыкновенный прибрежный галечник, но при этом притягивающий металл, как магнит. Эти находки переданы норильским геологам, которые рассказали нам, что среди найденных камней есть сердолики, кварцы, горный хрусталь и даже агаты. В целом ничего необычного. А вот магнит удивил специалистов, и они решили его распилить и исследовать более тщательно. Из свидетельств жизни прошлых веков лучше всего на Пясинском побережье сохранились старые могилы. Некоторые из них, правда, пострадали от вандалов, но такие случаи скорее исключение, чем правило. Даже в безжалостные времена оголтелого атеизма места захоронений суеверно и почтительно сберегали. На промысле Черная мы обнаружили три кладбища разной величины и, возможно, разного возраста. Они находятся на расстоянии от 200 до 500 метров друг от друга и разделены явно неспроста. Однако принцип такого разделения мы пока не установили. Первая версия об отдельных погостах для разных национальностей сразу отпала. Все захоронения смешанные, там присутствуют кресты разного типа. По мнению старожилов, долганские могилы отличаются от русских наличием на верхушке креста деревянной птички, символа души умершего. Кроме того, некоторые долганские могилы обнесены затейливой резной оградкой. Среди православных крестов также встречаются разные типы: восьми- и шестиконечные, с косыми и прямыми перекладинами. Многие кресты снабжены типичными для православия косыми перекладинами-крышами, однако известно, что такие же кресты применяли многие долганы, принявшие веру. Видимо, на одном и том же месте были похоронены не только представители разных народов, но и разных религиозных конфессий – от староверов до православных. Скорее всего, кладбища эти были разделены временем. Допустим, что промысел за свою историю прошел три этапа активной жизни, и каждый раз жители Черной выбирали новое место для похорон. В этом случае можно предположить, что самое маленькое кладбище появилось первым, когда промысел только осваивался, поэтому на нем всего три могилы. Потом неподалеку появилось второе кладбище, где сохранившихся могил около десяти, причем в центре находится деревянный склеп. Он, к сожалению, разграблен. На реке говорят, что это дело рук некоего коллекционера-этнографа, еще в конце восьмидесятых искавшего на побережье предметы культа малых народов. Предположим, что это, среднее захоронение, появилось в период становления Черной. Оба этих кладбища находятся на некотором отдалении от воды, а вот третье, самое большое, расположилось на высоком прибрежном косогоре. Безжалостный речной паводок, похоже, уничтожил часть этого захоронения, но и оставшиеся несколько десятков могил впечатляют. За кладбищем давно никто не ухаживает, поэтому ветер и талые воды покорежили и уронили кресты, покосили ограды. Тем не менее видно, что это захоронение действовало в период наивысшего расцвета промысла. Ни на одном из кладбищ не сохранились таблички на могилах, поэтому узнать время их "жизни” нам не удалось. Только на большом прибрежном погосте мы увидели на старом кресте прибитую гвоздями табличку из современного металлического нержавеющего сплава с малопонятными знаками: "ОГП 2м №497 КТГЭ 1966”. Последние цифры – это наверняка дата, а вот расшифровать все остальное могут только специалисты, к которым мы планируем обратиться в процессе камеральной обработки итогов экспедиции. За некоторыми могилами, видимо, ухаживали во второй половине ХХ века. Об этом говорят следы краски на надгробиях. В процессе осмотра появилась еще одна версия – что кладбища не разделялись, а это одно и то же захоронение с расположением могил там, где нет выхода вечной мерзлоты. В этом случае покойников хоронили там, где проще выкопать могилу. И таких участков разной величины оказалось три. За время активной жизни промысла они постепенно заполнились, а самый большой из них даже начал уничтожаться паводком. Судя по внешнему виду всех могил, на Черной не хоронили уже лет 50, а может, и больше. Значит, и оседлой жизни здесь не было столько же. К сожалению, других, более значимых следов старой жизни на реке Черной нам обнаружить не удалось. Через три дня, поняв всю тщетность поисков в этом районе, экспедиция отправилась вверх по течению, в направлении Норильска. Впереди нас ожидали еще две стоянки в местах поселений, обозначенных на карте ХIХ века: Коренное и Введенское. Мы надеялись, что на этих промысловых точках цивилизация оставила нам хоть немного нетронутой целины. Мы еще не знали, что наши надежды с лихвой оправдаются совсем в другом месте Пясины и судьба подарит нам настоящее археологическое открытие. Текст: Станислав СТРЮЧКОВ Источник: http://norilsk-zv.ru/articles/zatundra_2.html | |
|
| |
| Просмотров: 841 | | |
| Всего комментариев: 0 | |